Либо занималась семьей, детьми, не хватало времени на что-то еще. И так пошло-поехало. А когда стала любовницей Шварца, то и вовсе пропала необходимость напрягаться.
А детишки выросли. Старшая дочь уже улетела из дома; сын — через несколько лет — тоже улетит. Останется Джен одна, в пустом гнезде. Только сапоги-чулки. И старик Шварц.
Помню, в институте одна преподавательница, когда мы обсуждали тему «Кризис возраста у мужчин и женщин» и коснулись так называемого «синдрома пустого гнезда», делилась своими ощущениями, когда ее дети выросли и покинули дом. «Пропали запахи! В квартире пропали запахи моих детей! — говорила она. — Я ходила по квартире и все внюхивалась. Но дом стал пустым и чужим — он не пах детьми!»
Я представил себе Джен в роли «нюхательницы». Дети разлетаются, и, наверное, пройдут годы, прежде чем они почувствуют острую тоску по оставленному дому и матери в нем...
Плачь, Джен! Плачь! Вся твоя личная жизнь — и с бывшим мужем, и со Шварцем — это сделки, бизнес-контракты! Но пусть только Бог судит тебя за твою связь со стареющим мужчиной, у которого есть семья. Пусть только грозное пение раввина, обращенное к Всевышнему, пробуждает в твоей душе сожаление...
Но мне ли, тайно преследующему тебя, осуждать твою жизнь? Я ведь тоже был женат. И, кстати говоря, изменял жене. А вот гляжу, гляжу с тоской, как ты сейчас выходишь из дверей синагоги, где умолкли молитвенные песнопения, где Богу было отдано Богово.
Ты — в черном велюровом пальто и полусапожках. Поправляешь шапочку, перекидываясь словами с какой-то женщиной. Наверное, смеешься. Но твой смех до меня не долетает. Я слышу только вороний грай и гул проезжающих мимо автомобилей.
Ты киваешь головой — быть может, тебя сейчас приглашают в гости на какой-то еврейский праздник. Будете пить кошерное вино и есть кошерные булки. Обсуждать свои дела: чье-то обрезание, или чью-то хупу в дорогом ресторане, или безобразия, которые творятся в благотворительной организации, помогающей жертвам Холокоста.
Между нами — пропасти, которые не преодолеть никакому «Боингу».
Прощай, Джен!..
Она отходит в сторону, останавливается у самого бордюра, достает мобильник. Наверное, как и в прошлую субботу, вызывает такси.
Ждет, переминаясь с ноги на ногу. Слегка передергивает плечами. Зябко. Ноябрьский ветер. Тянет сыростью от черной земли и мокрого асфальта.
Туп-туп. Туп-туп. Каблучки сапог. И... вдруг падает с нее черное пальто, подхватывает его сильным ветром и уносит куда-то — за здание синагоги, за дорогу, за кусты. И сапоги улетают следом. И юбка длинная, и блузка — всё, всё улетает, разрываясь на ветру в клочья!