Некогда хороший дачный поселок превратился в выжженные руины. Центр и южная часть напоминали больше карьер или военный полигон. Земля перепахана воронками и рвами, из которых местами возвышаются остатки зданий. Всюду трупы, сгоревшая техника, обломки каких-то конструкций. Поселок явно полыхал и сейчас представлял из себя просто страшное зрелище.
Петляя по окраине и высматривая в окнах домов признаки наличия жителей, я довольно скоро обнаружил чью-то базу. Вернее, они обнаружили себя сами, когда в практически абсолютной тишине вымершего поселка, раздались звуки гитары и кто-то хриплым голосом запел.
— Зачем кричать, когда никто не слышит… О чем мы говорим, — как-то успокаивающе проговаривал музыкант. Два класса дворовой гитарной школы, не больше. Гитара подрасстроена, но исполнитель вкладывает душу в текст, написанный некогда группой "Люмен".
Таким приветам из прошлого я был только рад. Эта песня была популярна, когда я был молод. Не скрывая интереса, я направился прямиком на звук музыки и удивленно застыл перед входом во двор крупного садового участка. Перед массивным добротным домом, в обрезке ржавой бочки горел костер. Вокруг огня сидело трое людей, еще один находился на деревянных качелях близь дома и парочка вооруженных расположились по периметру.
Я помахал одному из дежурящих рукой, привлекая его внимание и молча кивнул в сторону костра. Тот согласно кивнул в ответ, постучав при этом по магазину своего автомата, мол, отсоедини. Чтож, правила просты и понятны. Это хорошо.
Отстегнув магазин и убрав его в подсумок, поставил оружие на предохранитель. Патрон остался в патроннике, но об этом местным знать не стоит.
— Мы можем помолчать, мы можем петь. Стоять или бежать, но все равно гореть! — распалялся гитарист, уже переходя на крик и лупя по струнам.
Тихо, почти бесшумно усевшись на свободный армейский ящик, заменяющий мужикам сиденья, я снял противогаз. Остальные спокойно сидели с открытыми лицами, хотя у каждого имелся подсумок с газиком. Что интересно, женщин в компании не было. Только мужики, возрастом лет эдак от тридцати пяти. Гитаристу так и вовсе было под полтинник. Все при оружии. В основном армейские калаши, старенькие семьдесят четвертые эМки, но у двух как минимум, были двенадцатые, в добротном таком заделе. По крайней мере на них были штатные коллиматоры.
Люди расслаблялись и занимались своими делами. Сидящий на большим садовых качелях, на которых вполне было можно улечься, спокойно начищал пистолет. Видавший виды Макаров, которому уже вот сто лет в обед, но не перестающий от этого быть рабочей лошадкой силовиков.