Так случилось и сейчас похлопав Комлика по плечу, он радушно предложил:
— Ко мне пойдем или как? Нехай старая раскошеливается. Не может быть — поймет.
— Стоит ли? — для приличия усомнился Комлик.— Арина у тебя герой в таких случаях.
— Ничего-о,— безмятежно усмехнулся Михал.— Правда, мое дело — в хату вкинуть, а там уж она и распорядитель, и счетовод, и заведующая складом. Однако, Иван, у нас диктатура пролетариата. Так что я не в обиде.
— Тебе видней…
Дверь им открыл Евген. Увидев, что отец выпил, молча повернулся и пошел в комнату.
Лёдя ничком лежала на кушетке в столовой, уткнувшись лицом в вышитые подушки. Русая коса ее беспомощно спадала на пол. Заплаканная Арина стояла рядом сс стаканом воды в руке.
— Что тут такое? — еще не веря, что на семью свалилась беда, спросил Михал.
Арина бросила на него гневный взгляд и поставила стакан на стол.
У Михала захолонуло внутри. Отстранив жену, он подсел к дочери и забыл о Комлике. Осторожно, будто боясь сделать больно, погладил по спине. Лёдя не заплакала, как он ожидал, и Михал поправил ее толстую шелковистую косу, которую так любил. Волосы ей не стригли с рождения, и они были мягкими, как лен, золотились. Михалу стало до боли жаль дочку, обидно, что ничем не может помочь ей.
Поняв по-своему настроение хозяев, Комлик сочувственно вздохнул. Надежда, что еще удастся выпить, не пропала. Он подошел к столу и, вынув из кармана пачку «Беломора», сел на табуретку.
— Не нашему брату соваться туда,— закуривая, сказал он Арине.— Вон, бают, у директора строительного техникума во время приема «Москвич» на дворе появился. Не было — и стоит уже… А где ты для своей «Москвича» возьмешь?
— Глупости это! — крикнул из другой комнаты Евген.
— Не такая уж, друже, глупость,— не обиделся Комлик, но, украдкой взглянув на Михала, посчитал за лучшее добавить: — Это, конечно, дело хозяйское. У каждого своя голова… Но они тоже жить вольготнее захотели. Послушай, какие разговоры люди ведут…
— Люди! — вдруг осерчал Михал, мгновенно, как обычно человек во хмелю, меняя свое настроение.— Какие люди? Что ты душу рвешь?
— Я, Михале, правду говорю. Ты умный человек, но всегда в таких вопросах младенцем был.
— Нет, Иван, нет — на лихо мне такая правда! Да если б и впрямь было по-твоему, я и тогда скорее бы руку себе отсечь дал… Правда!..— Он не договорил и осекся: приподняв голову с подушек, на него глядела большими глазами Лёдя. Припухшие губы ее жалобно кривились, на лице проступали красные пятна.
— А мне от этого не легче, тятя,— сказала она.
4
Ночью Михал долго не мог заснуть. Рядом тихо лежала жена, но он знал — не спится и ей. Арина сердится на него за то, что так некстати выпил и привел Комлика, за то, что не прошла по конкурсу Лёдя, хотя, безусловно, в этом он вовсе не был виноват, и даже за то, что не возмущался происшедшим, как она, а всю ярость обрушил на Комлика.