Почему Кашин выбрал Юрия? Не потому ли, что считал менее способным на отпор. А может, потому, что его измена показалась наиболее оскорбительной. К тому же враждебность и симпатии родителей незаметно передаются детям, делаются их собственными, причем это почти не зависит от отношений между родителями и детьми.
— Але, сосунок! Вот что… — подражая отцу, выпалил Севка. — Передай Шарупичевой недоучке, чтобы она перестала трепать языком. Иначе плохо будет. Ясно?
— А ты катись, катись своей дорогой, — спокойно посоветовал Жаркевич.
Связываться с Жаркевичем было небезопасно. Бывший формовщик, медлительный, спокойный, имел косую сажень в плечах, мощную, как у боксера, шею и упрямое лице, что чаще всего встречается у очень сильных людей. Однажды на практических занятиях в токарной мастерской он поднял ящик с деталями, который Севка не мог даже сдвинуть с места. Понимая, что поступает гадко, но бессильный сдерживаться, чтобы не отомстить за себя хоть чем-нибудь, Севка показал Жаркевичу кукиш, крутнулся и пошел от ребят. Все в нем клокотало. Но удивительно: ярость свою он снова почему-то обрушил на Юрия и Лёдю.
5
Любовь у Юрия была странная. Он забывал о Лёде, когда не видел ее, и, увлеченный другим, вовсе не скучал. Но когда встречал, оказывался вместе, все его существо жило только Лёдей. Ничего больше не существовало для него. Он не спускал с девушки глаза, и ее близость, ее прикосновения были несказанно приятны и милы ему.
Наверное, так случалось потому, что Юрий жил, как в чаду, охваченный какой-то своенравной жаждой. Ему хотелось как можно больше изведать, как можно скорее испытать всего — и сладкого и горького. Пусть обжечься, но испытать. Пусть даже доведется за это платить дорогой ценой, зато он изведает что-то такое, что раньше было недоступно, запрещено.
Нет, Юрий жил более сложной и противоречивой жизнью, чем думали отчим, мать, чем казалось со стороны. Да и само время освобождало его от строгой ответственности: шла переоценка многих ценностей.
Чтобы посмотреть новый фильм, Юрий уходил с лекций. Хохоча, распевая песни, шатался с товарищами по улицам. Упивался ночными огнями, приставал к незнакомым девушкам. Принимал участие в складчинах и, подвыпив, в темных комнатушках или в подъездах с легкой Севкиной руки тискал, целовал случайных подружек.
Однако беда, которую отвела мать в конце семестра, внезапная стычка с Севкой заставили задуматься. Гнев, нежность и стыд охватили Юрку. Гнев на приятеля, нежность к Лёде, стыд перед матерью: в нем необоримо действовала материнская закваска. И простить Севке Кашину его выходку он уже не мог. «Недоучка, — кипел Юрий. — Да Лёдя стоит десяти таких образованных хлюстов, подлюга! Она и сейчас пользу приносит, а тебе цена — копейка в базарный день». Росло желание сделать для Лёди что-нибудь хорошее, порадовать ее. Выпросив у матери денег (была причина: он сдал экзамен), Юрий купил флакончик «Серебристого ландыша» и с подарком в кармане побежал вечером в автозаводскую читальню, где они условились встретиться.