Алина вдруг подумала, что попала в чью-то фантазию.
Где рядом с самолетами, яхтами и смартфонами живут племена каннибалов с вождями в перьях.
Дикарские гвардейцы подскочили к лежащему на земле Дарио. Наконечники копий уперлись ему в горло.
Другая группа гвардейцев выбила пистолет из руки Хантера, схватила Сабрину за волосы, приволокла к вождю и бросила ему под ноги.
Вождь мельком взглянул на нее и снова уставился в пространство.
Бежать было некуда.
Алина встала, вскинула голову, отбросив со лба непослушные локоны, и своей подиумной походкой направилась к вождю.
- Послушайте, вы… - начала было она, но тут же осеклась.
Потому что вождь, вытаращив от страха глаза, смотрел на нее и крупно дрожал.
Причем смотрел он даже не на нее. А только на ее грудь.
Да вы охренели все, на мои сиськи пялиться, подумала она, но в следующую секунду до нее дошло.
Ведь между ее обнаженных (спасибо маньяку Ли) грудей висел сейчас медальон члена клуба. Черненый кракен в пляшущем свете факелов шевелил щупальцами.
Вождь заголосил тонким старческим голосом и упал перед ней на колени. Костяная корона покатилась по асфальту.
Следом упали все его гвардейцы, выронив копья. Упали даже те, кто сторожил Хантера и Дарио.
Она стояла посреди них, потеряв дар речи и не зная, что делать дальше.
Зато это знали дикари.
Они, не вставая с колен, просто уползли в заросли. Словно их и не было.
Наступила тишина.
Факелы погасли.
- Мне кто-нибудь объяснит, что сейчас только что было? – спросил Хантер, поднимаясь.
- Вряд ли, - сказала Сабрина. – Слушайте, парни, а вам не стыдно? Мы тут обе перед вами полуголые скачем. Я с голой жопой, она с голой грудью. Может хоть прикрыться чем дадите?
Парни подумали.
- У меня, кажется, в квадрике покрывала были, - сказал Дарио и вернулся к упавшему дереву.
12
Ему было так больно, как не было со времен разборок с триадами в Гонконге.
Тогда его били три часа без перерыва. Теперь боль была сопоставима. Видно, последний удар по голове пришелся на какой-то нервный центр, и сейчас боль разливалась по всему телу, доходя даже до пяток.
Он любил причинять боль. Но не терпел, когда боль причиняют ему. Он всегда возвращал этот долг в стократном размере.
О том, чтобы встать не могло быть и речи. Надо было двигаться, и он пополз к спасительной темноте, размазывая по полу кровь. И полз бесконечно долго, пока не уткнулся лбом в постамент чучела своей первой жертвы.
Давно мертвая аборигенка смотрела на него сверху вниз ввалившимися глазницами.
Ему вдруг показалось, что там, в темных дырах за спутанными волосами, разгораются призрачные огни. И потерял сознание.