— Спасаю не я, а мои люди. Мой клинок не будет пачкаться о подобный мусор, — честно признался Эдвард, приложив руку к сердцу и поклонившись. — Однако, отдаю должное вашей выдержке, вы не теряете присутствия духа. Неужели увиденное пришлось вам по нраву?
— Благодарю вас, господин барон. Я бы предпочла более спокойное путешествие и более тихое место встречи, признаю, это все несколько нервирует, — ответила глава корпорации «ТехКо» так, как будто рассуждала о поездке по оживленной улице в неудобном салоне автомобиля.
— О нашей встрече и о делах я предпочел бы говорить с вами лично, госпожа, — Эдвард усмехнулся. — Если пожелаете, я прикажу выслать транспорт, чтобы доставить вас на борт крейсера. Это военный корабль, но для вас уже подготовлены самые удобные и просторные помещения.
— Будьте столь любезны, барон, — девушка еще раз намеренно медленно взмахнула длинными ресницами, сверкающими золотой пылью, и улыбнулась. — Я согласилась на это путешествие, потому что желала вновь увидеть вас лично. И не хочу откладывать нашу встречу. С удовольствием приму приглашение подняться на борт.
— Сейчас же прикажу подготовить транспорт. А пока прошу меня простить, меня ждет сражение. — Эдвард тоже вежливо улыбнулся и движением руки отключил связь. Тяжело вздохнув, барон потер переносицу и добавил вслух, обращаясь к уже отключенному голопроектору: — Так уж и быть, пойду у тебя на поводу. Придется подыграть, чтобы узнать, ради чего ты готова рискнуть собственной жизнью.
Дипломатия состоит в том, чтобы гладить собаку, пока намордник не будет готов.
Фридрих Ницше.
Пленники, запертые в трюмах работорговца, не могли понять, что происходило на корабле. Для них воздушный бой был всего лишь чередой резких и пугающих звуков, глухим рокотом и усиленным металлическими стенами гулом.
В узких коридорах завывала сирена, приглушенная многочисленными корабельными переборками. Вибрацией и отдаленным шумом доносилось эхо разрывов, а через вентиляцию доходил вместе с запахом гари рев пожаров в отсеках, которые не успели заблокировать. Пол и стены дрожали, корабль периодически сотрясался так, словно был готов развалиться в любую секунду. Напуганные пленники кричали, в панике жались друг к другу, не зная, как спрятаться за чужими спинами, и бросали взгляды на потолок, где от тряски как безумные раскачивались лампы. Матери крепко прижимали к себе детей, мужчины пытались удержать от паники женщин. В толпе напуганных людей кто-то кричал, кто-то плакал, кто-то громко молился, но любые слова поглощал грохот очередного взрыва. Словно боги били молотами по наковальне, заново выковывая мир, и несчастным казалось, будто герои их легенд оживают, неся с собой ужас и разрушения.