Всякий раз после столь долгой разлуки Святослав обнимал меня за живот и прикладывался к нему поначалу ухом, а после губами, что-то нашёптывая ребёнку на неизвестном мне языке. И, как ни пыталась я выяснить, что же он говорил в такие минуты, одновременно щекоча меня, князь ни за что не признавался. Только по его радостной улыбке я и могла догадываться, что это было что-то непременно хорошее.
Святослав вывел меня из комнаты, крепко держа под руку, ведь теперь он стал моими глазами. Мы проследовали с ним по прохладному коридору и вышли через небольшую дверь, что вела непременно в сад. Я уже так привыкла к неуютному замку, что и на ощупь могла узнать его потайные двери и лестницы, безмерно всё уже полюбив.
— Подарок, верно, в саду? — с улыбкой спросила я, ощущая, как горячий ветер трепал за спиной кончики ленты, временно лишившей меня зрения.
— Так и есть, —ответил князь, отпуская меня и срывая повязку с глаз.
В следующий миг перед моим взором предстала просто невероятная для этого сурового края картина. Вечная зелень сада вдруг, словно по волшебству, оказалась разбавлена алым цветом, очень густо с ним перемешавшись. Всё вокруг было засажено кустами алых роз, а в середине пространства с садовыми деревьями стояли грубые и мощные качели, бывшие под стать угрюмому замку за нашими спинами.
— Почти как дома, — выдохнула я, едва ли не побежав вперёд.
— Мой подарок для вас, — произнёс Святослав, с трудом скрывая смущённую улыбку.
— Спасибо! Спасибо… — восхищённо проговорила в ответ, тут же прильнув губами к его устам в благодарном поцелуе.
— Ну же, хитрая синица, лети! Осмотри свои владения! —Подтолкнул он меня, и я поспешила ближе к цветам и качелям, так напоминающим об отчем доме.
Подарок пришёлся мне по душе, но ещё дороже было то, что стоило обмолвиться про сад и качели лишь раз, как князь запомнил. Запомнил и создал то, что было мило моему сердцу. И пусть розы оказались совсем другими — не розовыми, а алыми, не имеющими совершенно никакого запаха, а их бутоны выглядели более плотными и вытянутыми вверх, словно маленькие вазочки. Пусть стебли у них были длинными, шипы более колкими, а листья тёмными, бывшими под цвет еловой хвои. Но всё же то оставались розы. Благородные и гордые цветы, прекрасные даже в таком исполнении.
— Вам нравится? — хмурясь, как и обычно, спросил Святослав, поспешивший подойти поближе.
Каждый раз, преподнося мне дары, он волновался, что мне могло не понравиться, поэтому в ожидании ответа вечно хмурился.