«И зачем только ходила к ней?»— сокрушалась про себя, утирая платочком взмокшую шею.
Прикрыв глаза, я пыталась отвлечься от гложущих меня горестных мыслей, сочиняя строчки для колыбельной, что собиралась непременно по осени петь младенцу. В какой-то момент мою кожу обдул тяжёлый и жаркий ветер, почти опаляя, как жар от огня в камине. Открыв глаза, я встала у окна, вглядываясь вдаль.
Вид открывался просто невероятный, если было не обращать внимания на страшный мост в стороне. Перед лесом находилась полянка, давно усыпанная ковром из мелкого клевера, одуванчиков и незабудок, а за тянущимися к небу елями хорошо проглядывалась гряда величественных скал.
Казалось, что до них рукой было подать, однако они всё же непреодолимо далеко стояли от замка. Их вершины всегда неизменно покрывал белоснежный снег, а Святослав же, помнится, говорил мне о неизменно царившем там лютом холоде, от которого даже в летний зной снега не касалась губительная для него жара. И вот, застыв у окна, я с упоением любовалась дивной красотой, и меня не покидало чувство, что близилось какое-то знаменательное событие.
Наглядевшись вдоволь на безмятежную округу, я снова присела на стул, уткнувшись лбом в спасительно холодный камень. «Вот бы оказаться там, в снегу на вершине горы…»— посетила меня мечтательная мысль. Впрочем, стоило мне представить, как было бы там хорошо, как лязгнул затвор дверного замка. В покои зашёл Великий князь, державший в руках чёрную, а на самом деле, если было приглядеться, синюю повязку.
— Свет мой, у меня для вас есть подарок, но чтобы получить его, вам придётся на время ослепнуть, — с лукавой улыбкой произнёс он.
— Вы, верно, не поверите, да только я чувствовала, что меня ждёт что-то особенное! — радостно призналась в ответ, позволяя ему завязать мне глаза.
— У вас, как у всякой хитрой и храброй синицы, хорошее чутьё, княжна Милолика, — игриво прошептал Святослав мне на ушко.
Когда узел ослепившей меня ненадолго повязки был затянут поверх кос, любимый коснулся моих губ чем-то едва тёплым и очень нежным, но не имевшим совершенно никакого аромата, а потому неизвестным. Соскользнув с моих губ, ласка прошлась мне по шее и груди, а после исчезла, сменившись жаркими ладонями князя.
— Что это было? — с любопытством спросила я, хватаясь за его льняную рубаху, чтобы не упасть ненароком.
— Неужто не догадались? — усмехнулся он, опускаясь предо мной на колени, так что мне пришлось взяться уже за его плечи.
— Нет-нет! Даже представить себе не могу! — И я рассмеялась от щекотки.