Я тяжко вздохнул: что теперь делать?
Узник вздрогнул, поднял голову и приникнув лицом к прутьям решетки, принялся вглядываться в темноту. Я замер — неужто услышал? Показываться ему на глаза нельзя, оставалось ждать.
Наконец, поняв, что ничего не разглядит во тьме подвала, мистер Гольцов уронил голову и тут же зашипел от боли. Мне даже почудился сдавленный всхлип, но этого, конечно же, быть не могло: блистательный русский секретарь не стал бы плакать как маленький мальчик в темном подвале. Даже если подвал и впрямь темный, а сам он связан. А что Дженкинс подвергает сомнению его доброе имя, мистер Гольцов и не знает. И не узнает, если погибнет здесь. Нет уж! Пусть сам с Дженкинсом разбирается!
Только вот как это устроить? Я безнадежно уставился на толстые прутья. Слой ржавчины на них был виден мне и в темноте, но надежности они от этого не потеряли. Замок и вовсе новехонький — да и вскрывать замки я не умел.
На шум наверху мистер Гольцов уже не шелохнулся, зато я заторопился обратно. Я мчался вверх по ступеням, когда понял, что опоздал. Единственное, что смог — метнуться в пустую нишу рядом с дверью и вжаться в камень стены.
Железная створка распахнулась и размытый, серый свет пасмурного лондонского дня на миг нарушил царящий в подвале сумрак.
— Пошел, тварь! — раздался хриплый голос и… на лестницу вывалился мешок. Длинный и почему-то невероятно страшный.
Знакомая парочка — громила и побитый — подхватили мешок с двух сторон и поволокли вниз, сдавленно ругаясь. Торчащие внизу мешка ноги в щегольских башмаках с пряжками цеплялись за ступеньки.
— Ой… ой… ой… Ай! — в такт толчкам сдавленно вскрикивал мешок. И наконец с воплем полетел на каменный пол.
Громила и побитый смачно отряхнули ладони… и с двух сторон с размаху пнули мешок.
— Таскай его еще, когда все кости болят! На этих ступенях и без груза убиться можно! — проворчал побитый и мешку достался еще один пинок подкованным сапогом.
Мешок сдавленно взвыл… и скорчился. Темнота за решеткой шевельнулась… мистер Гольцов вжался лицом в прутья, пытаясь рассмотреть, что происходит.
Дверь с грохотом захлопнулась, лязгнул засов. Озаряя мгновенно сгустившуюся мглу светом факела, по ступеням спустился еще человек. Чадное пламя проплыло мимо меня, мелькнула грязная рука с каймой под ногтями — человек придерживался за стену. При других обстоятельствах его пальцы прошлись бы точно по моему лицу!
— Чего встали? — прогнусавил сморчок. — Цепляйте его! — он кивнул на мешок.
Мешок снова подхватили, поставили стоймя… миг — плотную мешковину потянули вверх, открывая темный сюртук с выдранными пуговицами, висящий на нитках манжет рубашки, скособочившийся нитяный парик, закрывающий правый глаз… Человек-из-мешка отчаянно рванулся, кажется, пытаясь пнуть вцепившегося в него разбойника. Крепкий удар поддых заставил его захрипеть и согнуться, но его тут же дернули вверх… и за связанные запястья подцепили к торчащему из потолка крюку. Пленник пронзительно заверещал, дрыгая ногами. Громила содрал с него парик и затолкал в рот, так что верещание перешло в сдавленное мычание. Несмотря на выпученные глаза и обширную лысину в венчике коротких волос, открывшуюся под париком, я его узнал — это был управляющий! Из банка «Кэмпбелл».