— Дядюшка на месте, а нанимателя пока нет. — пробурчал мальчишка.
— Без тебя знаю, что нет! — хмыкнул побитый, и все же отвесив привратнику еще пинка, заторопился к ободранным, и кажется, даже обожжённым дверям.
— Чего тогда спрашивал? — потер бок мальчишка, на что громила показал ему кулак, и оба разбойника ввалились внутрь.
Из дверного проема донеслась пара изумленных возгласов самого грубого толка, дающих понять, что громилу и побитого вовсе не ожидали увидать в столь плачевном виде. Я за ними не последовал, затаившись совсем неподалеку от торчащего на крыльце мальчишки. Зато в черном доме начались суета и шевеление — за пустыми оконными проемами мелькали тени, слышался шумный говор, ободранная дверь снова распахнулась, и морщинистый человечек в лохмотьях сбежал по ступенькам. Если подумать, данное швейцаром «Кэмпбелл Банк» прозвание сморчок исключительно подходило к его тощей, сутулой фигуре!
Заметно прихрамывая, сморчок двинулся вокруг дома. Я неслышно последовал за ним. И это было истинной удачей, потому что сам бы я ни за что не нашел это место! Сморчок наклонился, сдвигая грубо сколоченный деревянный щит у стены. Под ним скрывались щербатые ступеньки. Придерживая заткнутый за пояс здоровенный нож, сморчок заторопился вниз. В глубине что-то стукнуло, грохнуло и далеко, на пределе слуха, прозвучал ехидный голос, наверняка, самому сморчку и принадлежащий:
— Лежишь? Вот погоди! Приедет наниматель — мы тебя научим, дикарь, как на честных англичан руку поднимать!
Что ему ответили и был ли ответ, я не разобрал — изнутри донесся звук удара, короткий вскрик, потом снова удар… и сморчок вылетел наверх будто бутылочная пробка, выбитая крепким шлепком под днище! Остановился на верхушке лестницы. Вытирая кровоточащую губу, погрозил вниз кулаком… и со всех ног кинулся обратно в дом. Ну а я принялся аккуратно спускаться по ступенькам, почти не сомневаясь, кого там внизу обнаружу.
Тьма сомкнулась вокруг меня и тут же ее будто подсветило изнутри: спасибо Господу за его дары, великие и малые, в темноте я видел преотлично. В давние времена, сдается, тут была мясная лавка: с потолка свисали крюки, способные выдержать даже бычьи туши, а ниши в стенах были забраны решетками.
Он был в одной из таких ниш, за решеткой, под тяжелым массивным замком, да еще и скрученный по рукам и ногам, как шотландцы увязывают набитый требухой бараний желудок, когда готовят хаггис. По крайности, теперь я точно знал, что все подозрения Дженкинса беспочвенны, и мистер Гольцов не предавал милорда. Иначе не лежал бы сейчас тут, на каменном полу.