– Значит, Зорака зовешь, а не меня, – голова Дарки выныривает прямо перед моим носом. Глаза полыхают адским пламенем, он весь в водорослях, на шее болтается ошейник с шипами, от него тянется цепь, из ран от шипов течет кровь. Лицо опухшее, его едва можно узнать, и лишь взгляд, как всегда, пробирает до костей. Протягивает зелено-кровавую руку и притягивает меня к себе.
– Дарки! Живой! – цепляюсь за него. Даже забыла, что еще пару секунд назад прощалась с жизнью, радость от встречи затмила все. – Ты что делал в болоте?
– Смотрю, ты быстро освоилась, замену мне подыскала, – вытаскивает меня из трясины, все сильнее к себе прижимает, затылок обжигает его горячим дыханием.
– Тебе там мозг совсем отбили? – а саму пробирает на истерический смех. Он рядом, бурчит, ревнует… Да! Дарки меня ревнует! И мне это нравится, вот эта ревность убеждает похлеще любых признаний – я ему не безразлична.
– Зорак по нраву пришелся? Так что, ты забыла о моем существовании? Помирая в болоте, о нем думала! – вытаскивает меня на маленькую тропинку. Но я все равно не чувствую земли под ногами, Дарки меня на весу держит, не отпускает.
Обхватываю его сильнее за шею и впиваюсь в губы. Целую с остервенением, проникаю в рот, ищу раздвоенный язык, урчу. И пусть наши губы измазаны в зеленой жиже, ничто не перебьет его сладости. Огонь течет по венам, поцелуй становится все жестче, мы, словно изголодавшиеся звери, набрасываемся друг на друга. И мир, война, борьба, все замирает. Ничего не имеет значения, только наши языки, сплетенные в первобытном танце.
– Ты что творишь? – обжигающим дыханием мне в губы.
– Твой способ применяю, прекращаю поток непрерывной ереси, – губу его покусываю, провожу по ней языком. – Я соскучилась… Дарки…
– Злата, – хриплым стоном мое имя, – Моя, – рукой волосы спутанные, с лица убирает, столько нежности в каждом движении.
А рука вся в крови и зелени, живого места нет.
– Поставь меня, – горло сдавливает спазм.
Осторожно опускает меня на тропинку. Отхожу на шаг назад, зажимаю рот рукой, чтобы не завопить. Руки, ноги, торс, шея, все увито цепями, раны до костей, на нем живого места нет… и кровь… она сочится, не переставая. Не понимаю, как он еще умудряется стоять, и при этом смотрит на меня голодным, ошалелым взглядом.
Обхожу его со всех сторон. Спина, там тоже все в мясо. Он обнажен, только на бедрах какая–то оборванная тряпка.
– Что они с тобой делали… – мне каждая его рана как ножом в сердце. Кажется, что вот я вместе с ним кровью истекаю.