– Единственное, почему ты еще передвигаешься на своих двух – это мое желание опробовать тебя как следует. Пока не наигрался, шкуру не хочу портить. Но потом, София, готовься устилать землю кровавыми слезами, и уже начинай прощаться со своим языком, – ноздри раздуваются, губы поджал, а в глазах все равно плещется непонятный мне восторг.
– А давай переиграем, а? Докажи что прав? Или что, в штанишки наложил? Труханул, ваше величество?
– Пора твой рот чем-то стоящим занять! – рычит и направляется ко мне.
– Тот струч… – не успела договорить, Дарки, гад мне рот рукой закрыл, за шкирку поднял.
А меня так и распирает высказать, все, что про стручок королевский думаю.
– Пора нам всем остыть, – пробасил инквизитор и потащил меня прочь.
– Стой, Даркмор, я не давал своего разрешения покидать игровую залу! – голос индюка сзади раздается, и сила в нем сквозит, несвойственная этому драконьему недоразумению.
– Ты озвучил свое решение. Я исполняю, – Дарки еще сильней меня прижимает к себе. Не нежно. Зло, раздраженно, это ощущается в каждом движении пальцев, в горячем дыхании.
Гад! Это кто еще должен злиться? Предатель! Ведь знает все, а свой зад бережет. И братец, скорее всего, тоже все видел! Но кто я такая, наложница, игрушка, проще язык в одно место засунуть. Хрен с королевским родственничком, вот Дарки разочаровал, упал в моих глазах ниже плинтуса.
– Не до конца. Трогать мою наложницу и прерывать разговор я не велел, – индюк обходит нас, преграждает выход. Рядом его брат стоит у стены, рядом с дверью.
– Мартеган, к чему продолжать распри? Кровь должна остыть. У всех, – инквизитор делает попытку обойти короля. Но тот не позволяет, преграждает путь, и странно как-то принюхивается, ноздри раздулись, уши шевелятся, вертикальные зрачки сузились.
– Странно… более чем странно, – протягивает задумчиво, сводит брови на переносице, ноздри продолжаю трепетать. – Как давно ты самку покрывал, Даркмор?
– Не жалуюсь, – инквизитор весь напрягся, ощущаю сталь под его кожей.
– Я пришлю тебе деву сегодня, – после его фразы отчетливо слышен скрип моих зубов. Сжимаю челюсти до боли, чтобы язык не вырвался наружу. Если сорвусь, закопаю всех.
– Благодарю, но сегодня меня тревожат дела Наварры, – теперь сжимаются мои кулаки. Из последних сил держусь, чтобы не врезать Дарки по морде.
Благодарит он! Глаза кровью наливаются, слабый контроль, который мне еще удается удержать, трещит по швам. Сорвусь, еще немного, еще совсем чуть-чуть…
Мне же должно быть пофиг, кого там имеет предатель. Должно… но… как же все внутри печет, болит, саднит…