Ножки заскрипели и пошатнулись от глухого удара по столешнице граненого стакана. Отец крякнул от выпитого и закрыв глаза, свесил голову.
– Пойдешь как ми-иленький, ишь чего вздумал, ра-адителю перечи-ить! – укладываясь на грязную газету, что лежала на столе с прошлого месяца.
Ночь стояла тихая, Димка не спал, внутреннее напряжение не спадало. Бежать еще раз не было сил, хотелось есть, ощущалась слабость. В голове мелькали мучительные образы цыганского табора, в который завтра предстояло отправиться.
Еще вчера, он довольствовался малым и радовался обычной мальчишеской жизни. Той жизни, что бывает в глубокой заброшенной деревне, на краю мира. После внезапной смерти мамы, отец горько пил, как и при ней, а может, даже крепче. Ведь была при ней любовь, забота, школа, пусть и небольшой, но покой. Сейчас все стало совсем по-другому и что делать теперь Димка не знал.
Несколько недель назад недалеко от деревни остановились цыгане. Нет, это был уже не тот табор, что описывается в старых романтических книжках, со скаковыми лошадями, кибиткой и красавицей цыганкой. Табор приехал на машинах, не на вороных конях из краденого табуна. Чем их интересовала деревня, Димка не знал, но, по слухам, они занимались продажей старых автомобилей, скупкой земли и ветхих домов.
Однажды отец заговорил с ними по пьяни, мол, не требуется ли им участок с огородом, что находится прямо за домом. Даже послал Димку за документами, показать скупщикам, сколько там земли по бумаге числится. А они в шутку предложили, вместо участка купить сына. Отец тоже в шутку взял и согласился.
Когда разговорились о деталях. Тогда только Дима и понял, что все действительно серьезно и отец может сделать из него «курьера».
По слухам, цыгане использовали мальцов вроде него, для всяческих темных дел, отнести – то, доставить – это. Только если уж ловили с «этим», в тюрьму садился курьер. Оттого, долго у них никто и не задерживался в «таборе».
В дальнем дворе деревни запел первый петух. В дверь громко постучали. Отец не просыпался, и сопел, сидя за столом. Постучали еще и еще. От крепкого стука зашевелились ржавые петли в дверном проеме.
– Э-э-эй открывай, договорились на утро, мы приэхали!
Димка не шевелился, и смирно сидел за печкой.
– Кто-о там припе-ерся еще! – промямлил отец, пошатываясь по направлению к двери.
За порогом стояли два человека. Оба в хорошей, чистой одежде, у каждого блестел золотой перстень на пальце.
– Как дагаваривались, мы приэхали дарагой! – сверкая зубом, ответил тот, что был потолще. Второй, в кепке, осматривая внутренности старого дома, переступил порог и обходя по кругу комнату, направился в сторону печки.