Эдуард Николаевич, поставив локоть на подлокотник коляски и подперев рукой подбородок, смотрел куда – то в сторону и вниз, никак не обнаруживая своего отношения к рассуждению жены – изменщицы, к которой сейчас он испытывал чувство очень близкое к ненависти. Однако Виктория, расценив молчание мужа, как знак его внутреннего согласия с её посылом, уже несколько смелее продолжила свой покаянно-объяснительный монолог.
– Да, Эдуард, оказывается во мне очень сильно женское начало и мне не хватило сил противостоять силе инстинкта. Естество моё стремиться к материнству. Я хочу стать матерью. Поверь, с самого начала нашего супружества я желала от тебя забеременеть; и, хотя мы с тобой никогда не разговаривали о ребёнке, вспомни – я никогда не предохранялась и не требовала контрацепции от тебя. Несомненно, мы любили друг – друга и близость с тобой мне приносила глубокое удовлетворение. Как женщина, я была с тобой счастлива, но почему – то беременность не наступала; и мне стали приходить в голову мысли о своей детородной неспособности. Я ничего тебе не говорила о своих сомнениях на этот счёт, и в тайне от тебя прошла все обследования у специалистов. Вердикт врачей был единодушный и однозначный – детей у нас с тобой не было бы никогда! И причина тому не моя женская неполноценность, а твоё мужское бесплодие, обусловленное олигозооспермией – критически недостаточным количеством сперматозоидов.
– Подожди, а на основании чего, собственно, могло быть вынесено такое категорическое определение в отношение меня? Я, ведь, не обследовался!
– Личное присутствие мужчины требуется не всегда. В некоторых случаях достаточно сдать на анализ сперму. Поскольку твоё бесплодие могло не подтвердиться, мне казалось тогда правильным до определённого момента не посвящать тебя в эти мои деликатные хлопоты. Вспомни, иногда тебе очень нравилось оргазмировать, прижимаясь к моим ягодицам. Собранной в такой момент салфеткой спермы оказалось достаточно для исследования. К сожалению, предположение в отношении тебя подтвердилось; а вскоре с нами случилось несчастье.
На этом месте Вика, будто запнувшись, остановилась. Возникла довольно длительная тягостная пауза. Погруженные в пучину чувств и мыслей супруги Гессер сидели: она в кресле, он в инвалидной коляске и молчали, глядя не на друг – друга, а в собственные растревоженные души. Наконец Виктория, вздрогнув всем телом, сбросила оцепенение и вновь вернулась на путь откровений, невероятно трудных, но необходимых.
– Раз уж у нас сегодня такой вечер правды, сейчас я тебе скажу самое главное. И очень надеюсь, что ты сумеешь понять меня и отнестись к этому не эмоционально, а здравомысленно. Эдуард, я хочу, чтобы наша семья стала нормальной в полном смысле настоящей семьёй – я хочу, чтобы у нас был ребёнок, но – не из детского дома! Нет! Конечно, отсутствие желания взять в семью сироту добавляет в мою характеристику ещё одну дрянную черту. Пусть так. Тем не менее я сама способна и желаю зачать и родить от мужчины с безупречной наследственностью своего родного здоровенького малыша. А предчувствие мне обещает замечательного умного сильного сына, который наполнит новым важным смыслом нашу с тобой семейную жизнь!