Походу, она приручила Адама. Надеюсь, хотя бы не сажает его на цепь в своей спальне. Хотя… кто я такая, чтобы осуждать чужие сексуальные фантазии? Я вон вообще – замутила с инструктором канатной дороги, который к этому всему ещё и женат.
По-моему, я стала королевой в сексуальных извращениях.
– Кто у тебя там? Морган? – Милли отводит взгляд наверх, раздвинув губы в кривой ухмылке. – Такой же жалкий, как и ты. Я так за вас рада, – она искусственно улыбается, сжимает пальцы в кулаки и приподнимает их в воздухе, слегка зажмурившись.
– Мой хотя бы говорящий, – спокойно произношу, испепеляя взглядом Адама, который, кажется, вообще не понимает, что здесь происходит. Парень, моргни два раза, если тебе нужна помощь. – А твой что? Говорит только по твоему приказу? Прикольно. Надо было тоже завести себе послушную собачонку.
Милли сжимает челюсть, прожигая меня злобным взглядом. Чувствую на себе не только её взгляд, но теперь ещё и её парня, до которого медленно начинает доходить смысл моих слов. Физически ощущаю, как атмосфера между нами тремя накаляется, но не подаю виду, что мне внезапно стало страшно.
А вдруг этот Адам ненормальный какой-нибудь? Возьмёт и шибанёт меня, а мне ведь и его слабого удара хватит сполна…
Да, кажется, по мере стремительного развития моих с мистером Мартеном отношений я медленно превращаюсь в размазню. Раньше меня бы такая перепалка не задела или даже больше – искренне воодушевила бы. Я бы дико ликовала, выпади мне возможность с кем-нибудь вот так поцапаться. Но теперь…
По-моему, я стала более мягкой. Чувствительной. Доброй. Как мне не нравится последнее определение новой меня, но, похоже, мне придётся принять и её, чтобы справиться со всеми трудностями, что уготовила мне судьба.
Слишком пафосно. Но почему бы и нет?
– Беннетт, не нарывайся.
Снова слышу голос Стоун вместо голоса Адама и издевательски усмехаюсь, не сдержавшись. Закатываю глаза, растянув губы в наглой улыбке.
– Ну всё, ты сама напросилась. В этот раз тебе не повезёт так, как в прошлый, – шипит Милли, а через секунду её грабли зарываются в мои волосы.
Начинаю слышать крики, оры, смешивающиеся в общую какофонию звуков. Некоторые из них оказываются переживающими, некоторые – одобряющими, а некоторые – просто выражают панику орущего. Никак не отвечаю взбешённой Стоун – кстати, параллельно с «дракой» недоумеваю, с чего именно её так прорвало – ведь понимаю: если я ей отвечу, это может стать поводом для наказания. А возможно, даже поводом для отчисления из лагеря, который я внезапно уже не так уж и хочу покидать, как хотела буквально месяц назад.