Осталось всего ничего – бóльшая часть каторги позади, но я всё-таки хочу закончить начатое, определиться с тем, как буду жить после того, как вернусь обратно в Англию. Только одна мысль о том, чтобы вернуться в особняк тётушки, дарит мне ощущение тревоги и немыслимой печали.
Кажется, из-за времени, проведённого здесь, и частично из-за моих сессий с мисс Сандберг, которые я благополучно забросила после того, как начала встречаться с Маэлем – было слишком стыдно сидеть перед ней и продолжать врать, что нас с мистером Мартеном связывают сугубо деловые отношения, – я начинаю осознавать всю неправильность отношения тётушки ко мне. Я начинаю осознавать, что она была неправа.
Если бы мои рассуждения услышала тётя, закатила бы глаза и приказала не нести чушь. Ведь Агнес Беннетт всегда-всегда права, а ещё никогда не совершает ошибок.
Но сейчас не об этом. Осознание того, что самый близкий человек в моей жизни оказался ещё и самым токсичным, – всё же не единственная причина, почему мне так тоскливо думать об отъезде.
Буквально вчера я отдала бы всё, чтобы не ехать в этот тупой лагерь к этим тупым детишкам, а уже сегодня мечтаю о том, чтобы мой срок здесь никогда не заканчивался. И всё из-за двух людей, которые стали мне за этот короткий промежуток времени по-настоящему дороги.
Одна из них прямо сейчас пытается оттащить от меня нашу сумасшедшую бывшую подружку, а второй… не знаю, где-то шляется. А мог бы помочь своей девушке выжить. Ну или выйти из этой драки хоть с каким-нибудь количеством волос на голове.
– Знаешь, меня всегда бесили такие особы, как ты. Так и хотелось поставить их на место. Да так, чтобы знали своё место и не высовывались, – продолжает Стоун, дёргая меня за прядку у лица. Острая неприятная боль пронзает кожу у корней волос, и я, зажмурившись, отталкиваю Милли от себя. – Чтобы тебе неповадно было…
– Чтобы было неповадно и вам, мисс Стоун, я, пожалуй, отправлю вас к директору. И попрошу её поднять вопрос о вашем немедленном отчислении.
Морозный, почти омертвлённый и пугающе спокойный голос Маэля вливается в мои уши, заставляя застыть на месте и меня, и мою противницу. Милли поджимает губы, а её пальцы до сих пор цепляются за мои уже запутавшиеся волосы.
– Прошу вас отпустить мисс Беннетт из захвата. Спасибо.
Сильно поджимаю губы, чтобы не рассмеяться в голос из-за этой манерной серьёзности Маэля, вспоминая о том, как он обычно ведёт себя со мной наедине. Как он может иногда нарочно криво подкатывать, чтобы заставить меня улыбнуться. Как может искренне смеяться над моими нелепыми шутками. И как он нежно рассматривает меня под тусклым лунным светом, просачивающимся сквозь окна его спальни, а затем так же нежно улыбается и, наклонившись, дарит моим губам незабываемые поцелуи один за другим…