– Ты чего трясёшься?
Маэль отстраняется выпрямившись. Снова закусываю губу, сильнее, почти до крови, и пытаюсь сдавить порыв расплакаться прямо тут из-за жгучей боли в грудной клетке, вызванной моими вертящимися по кругу дурацкими мыслями.
– Леона? – Маэль хватает меня за плечи, сжав пальцы, и я, наконец отважившись, поворачиваю голову, взглянув ему в глаза.
– Я… ничего, – отвечаю впопыхах, аккуратно выбравшись из его хватки. Опускаю взгляд в пол и делаю короткий вздох. – Я сегодня вечером пойду на свидание с Морганом и расстанусь с ним, – продолжаю прожигать взглядом пол и едва слышно добавляю: – Я так больше не могу. Не могу больше врать.
– Если тебе так будет спокойнее. – На секунду поднимаю глаза к лицу Маэля. Рассматриваю его холодно, ощутив яростное желание убежать в свою комнату, закрыться на ключ, при этом заперев и свою душу за такой же железной дверью. – Беннетт, что случилось? – мягко спрашивает мистер Мартен, а его взгляд заметно теплеет.
– Ничего, – отвечаю односложно, вновь спрятав глаза где-то внизу.
– Я тебя обидел?
– Нет.
– Тебе неприятно, когда я тебя трогаю?
Сжимаю челюсть, не решаясь взглянуть Маэлю в глаза. Начинаю чувствовать себя ещё и глупой вдобавок к «жалкой» и «некрасивой».
Ну а что, считаю это прекрасной комбинацией. Да я не девушка, а мечта! Кто не желает оказаться рядом с таким сгустком комплексов и несовершенств? Вставайте в очередь, пожалуйста!
В один момент меня захлёстывает слишком мощная волна различных эмоций, с которой я не могу справиться сразу. Очень хочу поделиться с ним многим: тем, что он стал для меня очень важным человеком в данный период моей жизни. Тем, что он сейчас является для меня самым близким другом, самым лучшим парнем, самым мудрым и заботливым мужчиной. Хочу поделиться с ним тем, что из-за моей крышесносной влюблённости в него, я, кажется, начинаю терять голову и впервые чувствую себя такой окрылённой. Но самый важный момент, которым я хочу с ним поделиться, – это то, как мне на самом деле бывает тяжело в определённые моменты моей жизни.
Но я не могу. Физически не могу произнести ни слова. Возникает ощущение, что в горле стоит ком, мешая мне разговаривать открыто, искренне. Как будто мне заблокировали возможность говорить о своих проблемах. Или вовсе эту возможность удалили, отформатировали жёсткий диск, на котором хранилась информация о том, как делиться тем, что болит больше всего.
Именно поэтому я продолжаю молчать, хоть в мыслях говорю, говорю, почти кричу, пытаясь пробиться к Маэлю, но словно раз за разом ударяюсь о бетонную стену страхов и боли, что разделяет меня от душевной близости с ним.