Грустно. Очень-очень грустно. Но что ещё я могу поделать? Я буду и дальше делать вид, что мне интересно это чёртово хождение по канату, лишь бы Маэль не думал, что я больная на голову. Возможно, когда-нибудь он откроет мне душу, а, возможно, я всё же доживу до того самого момента, когда свалю из этой дыры раз и навсегда.
– Как прошла беседа? Не покусала там никого?
Сразу же с порога слышу саркастичный голос Милли и уже хочу ей втащить, но на этот раз не раздумывая. Поднимаю голову, взглянув на неё с жалостью, и встречаюсь с поблескивающими завистливым огнём карими глазами.
– Нет. Никакой беседы не было. Маэль… – замолкаю, закусив губу, а Стоун заинтересованно вскидывает брови. – Сказал, что на этот раз простит. Но тебя это тоже касается, – устало договариваю, опустив подробности о том, что он обрабатывал мои раны. Я ей больше не доверяю.
– Я-то что. Я ни на кого не накидывалась. Я не страдаю от внезапных приступов неадекватности, – надменно кидает Милли, и я резко разворачиваюсь к ней лицом.
– Тебе не хватило, серьёзно? Зачем ты меня провоцируешь? – говорю без раздражения в голосе, ибо уже правда начинаю интересоваться, для чего она продолжает весь этот цирк.
– Хочу показать тебе, что не ты одна здесь такая умная, – Стоун с шумом закрывает зеркальце, в которое напыщенно смотрелась последние пять минут, и поднимает надменный взгляд к моему лицу. – А то приехала, видите ли, такая вся важная, – она встаёт на ноги, а я прожигаю её злобным взглядом. – «Девочки, я всё знаю, я всё умею, а вы все здесь неудачницы», – манерно продолжает, закатив глаза. – Теперь будешь знать, что такое поведение здесь не ценится.
– Думаешь, мне не плевать? – небрежно усмехаюсь. – Думаешь, я ценю нашу с тобой «дружбу»? – выделяю интонацией последнее слово, показав в воздухе кавычки, обращая её внимание на то, что это лишь мнимая, фальшивая дружба. И всегда была такой.
– У тебя никого нет, – Стоун растягивает губы в злорадной улыбке, а я на мгновение задерживаю дыхание. – Да, ты, может, можешь обмануть других, но я уже это заметила, – Милли прищуривается. – Тебе никто не звонит, к тебе никто не приезжает. Что, даже мамочка и папочка видят, какая ты не настоящая и совершенно не интересная никому особа?
Да, Милли не понимает, во что она влезает. Точно так же, как и я не понимала, во что я влезаю, когда согласилась на этот идиотский спор. Но я не позволю ей насладиться победой или моими слезами, хоть мне очень сильно хочется в данную секунду разрыдаться прямо тут, в этом французском захолустье.
А она ведь права. Тётушка и правда ни разу не позвонила мне за эти три недели, а к некоторым ребятам даже уже приезжали родители, чтобы… Не знаю, зачем это всё нужно, но, видимо, они любят своих детей и скучают по ним. Однако мне такое чуждо. Агнес как будто отрицает любое проявление чувств и привязанностей, что, похоже, не смогло не отразиться на мне. Но я вроде жила себе нормально до тех пор, пока в мою жизнь не ворвалась Милли Стоун со своим дьявольским, но, должна признать, всё же действенным способом привести меня в чувство и открыть мне глаза на происходящее вокруг.