— ГУАААААААААА! — что-то закричало справа от машины, и сидящий спереди папа начал стрелять в окно, громко при этом ругаясь.
Шум выстрелов участился. Что-то упало сверху на машину и погнуло крышу. Папа выхватил пистолет и несколько раз выстрелил по крыше. Мне показалось, что даже мама вытащила оружие и начала стрелять. Но я лежал с закрытыми глазами и кричал, пытаясь перекричать звуки выстрелов, вой мотора, визг тормозов и страшный звуки снаружи. Когда всё закончилось, и я весь зарёванный обнимал маму, мы уже были за городом, а из помятого капота шёл дым.
— Мама, мне страшно. Что это? Почему все стали такими страшными? — донимал я её своими вопросами до тех пор, пока она не поцеловала меня и, словно робот, опять повторяла: «Всё будет хорошо… Всё будет хорошо».
Чёрная машина дяди Джона впереди остановилась, как и наш красный пикап. Впереди стояли военные и полицейские. Папа вышел из машины, с поднятыми вверх руками и красным значком, который он всегда носил с собой. Рабочее удостоверение… Кажется, так он его называл.
Пока дядя Джон и папа общались с полицией и военными, рядом с машиной прошёлся полицейский. Он посветил внутрь фонариком, ведь солнце уже садилось, и ненадолго ослепил меня, заставляя зажмуриться и протереть глаза руками. Хотя странная штука «бронежилет» очень и очень этому мешала.
Через пару минут папу и дядю Джона отпустили, и мы поехали дальше.
Папа позвонил кому-то и стал объяснять ситуацию. Потом он начал очень громко ругаться и обещать какой-то дипломатический скандал. В итоге на том конце просто повесили трубку, и папа, злобно шипя, снова позвонил. В этот раз он говорил на русском и рассказывал о каких-то тварях, как он объяснил, «мутировавшая помесь снежного человека, кабана и упыря».
— Нет, самолёт отжали, ублюдки, для нужд обороны. Двигаемся на юг, попытаюсь связаться с нашим представительством в Майями. Если и там всё так же глухо — будем прорываться через мексиканскую границу. — папа на минуту замолчал, и затем часто-часто закивал головой. — Да! ДА! Да! Давайте. В Майями, спецборт, нас пятеро. Или четверо — Джон откажется скорее всего. Это же его Родина, в конце концов. Да, принято. Конец связи. — положил телефон папа.
Была ночь, и я сам не заметил, как уснул. Когда проснулся, было ещё очень темно, и мама спала, оперевшись головой на моё кресло. Папа посмотрел в зеркало и, увидев, что я открыл глаза, устало произнёс:
— Спи, сынок… Скоро всё закончится.
Качаясь на неровностях дороги, я вновь впал в дрёму и затем полностью уснул.
До Майами мы не доехали. В одном из городов-спутников дорогу перекрыла многотысячная толпа протестующих.