А если нет?
Сразу хочу предупредить: я не виноват. То, что я якобы сделал тогда, не доказано. А то, что мечтал и мечтаю исполнить теперь (но успею ли?) вполне безобидно и даже похоже на проявление милосердия.
***
Перед тем как пригласить домой, Ставнин наблюдал меня около месяца. Он до сих пор разглядывал во мне кого-то еще, хотя, бесспорно, знал, что я – учитель физкультуры. Наблюдал – было его слово, я бы сказал просто: виделись.
Мы познакомились в апреле. В нашем доме, в Одинцово, на неделю отключили отопление и водоснабжение. Приехало телевидение. Замерзшие немытые жильцы высыпали на улицу. Оператор заснял и меня. Я минут пять ругал правительство, рассказывал про непомерные траты на баню, а в конце все же выразил надежду, что все будет хорошо. В новости, конечно, допустили только эту часть интервью. На следующий день меня по телефону разыскал один из бесчисленных помощников Ставнина и попросил о встрече. Он сказал, что господин Ставнин уже доверяет мне, ведь меня показали в новостях. Мы условились встретиться в выходные, в Москве. Помощник спрашивал меня о работе, о принципах, которыми я руководствуюсь в воспитании учеников. А в понедельник позвонил снова и сообщил, что я подхожу.
Я ничего не понимал, ведь, напомню, я был учитель. Я мог кинуть мяч, объявить игру, но разобраться в такой ситуации – позвольте. В этом я честно признался Ставнину, когда мы впервые встретились. Он ответил, что Бог мне судья, и добавил, что Бог – милосерден. Этой фразы я тоже не раскусил. Месяц мы ходили по кафе, где он платил. Всего раз шесть. И говорили все время обо мне.
Не могу я хорошо описывать людей, поэтому про Ставнина сказал бы, что это был человек важный, лет шестидесяти, лысый и с бородой. Вот, я думаю, и финиш. Ну еще полный, невысокий. Часто звонил у него телефон, он что-то записывал, коротко отвечал. Несколько дел совершались в его голове за один раз, поэтому иногда он забывал, кому и что говорит. Наш разговор у него дома поначалу пошел совсем не в ту сторону, и он не сразу распознал ошибку.
Я приехал днем в субботу. Он жил в огромной квартире, почти в центре.
– Купил весь этаж, ― объяснил он. ― Пришлось нажать кое-на-кого. Не хотели продавать.
Мы сели в столовой. Ставнин был в лиловом кожаном кресле и бордовом халате, на толстых пальцах ― толстые перстни. Он предложил закусить немного. Я не ел так никогда. Тут было и вино, и хлеб. Много красивых закусок. Ставнин лично налил мне вина, поднес тарелку с закусками. Я выпил бокал залпом и съел что-то пестрое.
– Теперь основное блюдо, ― сказал он.
