Пока Саша читал, в рабочем чате резвились коллеги: обрывки сообщений всплывали на экране. Они шутили над ним, обсуждали “Бросая вызов”. Полина написала: “Ммм, Тимофей!” Наверное, он позвал ее в кино, и это было согласие. А у Саши складывалась настоящая новая жизнь ― какое уж тут кино. Мать его сына нуждалась в нем: больная, разжиревшая, вероятнее всего, ― уродливая. Кому бы отвечать за них, если не ему. Он нажал на кнопку, погасший экран загорелся снова.
Саша. Приеду, милая.
Пропажа
Сначала в магазинах пропали венские булочки, которые я так любил, а уже потом на улицах стали падать люди.
Говорили, что булочки еще остались в Подмосковье, но я даже не думал ехать за ними. Во-первых, телами упавших людей совершенно завалило вход в близлежащие станции метро, а во-вторых – пока бы я добрался до подмосковных магазинов, венские булочки стали бы совсем не свежими, а значит не сгодились бы для завтрака.
Как нарочно, незадолго до этого я накупил полхолодильника сливочного масла. Я очень любил разрезать хорошо наточенным ножом булочку надвое, мазать каждую половину маслом и есть, запивая какао. Специально для этого я приобрел на рынке за сумасшедшие деньги приличный бразильский нож. Я завтракал так неделю, а потом булочки исчезли.
Сперва я подумал, что это какое-то недоразумение. Я перерыл весь хлебный стеллаж, сначала аккуратно откладывая, а потом яростно отбрасывая в сторону никчемные французские багеты и свердловскую сдобу. Сотрудник магазина (я его немного знал, он предпочитал как раз багеты) наконец спросил меня, что я ищу.
– А где венские булочки? – спросил я. – Я их не вижу или их просто нет?
Сотрудник, видно, не мог простить мне багеты, поэтому ответил преувеличенно холодно:
– Нет.
Я будто упал в ледяную реку.
– Разобрали? Или их вообще не было?
– Не было.
– А завтра? Завтра будут?
– Не знаю.
Тем утром я пил пустое какао. Пил и смотрел на холодильник, на дверце которого висел единственный магнитик: “Вена”. Не чуя во рту изумительного сочетания венской булочки с маслом, я заново проживал сцену в магазине. Сотруднику легко было разыгрывать из себя сдержанного холодного человека: его сорными багетами стеллаж был полон. Как мне хотелось проткнуть его багетом насквозь.
– Нас губит то, что мы любим, – сказал бы он едко, намекая на мое плачевное состояние. И в то же мгновение прочное хлебобулочное изделие пронзило бы его в районе живота. Как символично.
Весь тот день не задался. Обед прошел кое-как, в ужин я обошелся чашкой чая с курагой. И на следующее утро поспешил в магазин. Там меня уже поджидал надменный сотрудник. Он слишком аккуратно разложил багеты и стоял, скрестив руки. Весь его опрятный вид говорил, что булочек нет. И говорил он теперь свысока, как с пленным генералом, которого разбил у здания пекарни.