— Я... заблудилась. — Голос прозвучал неуверенно. — Я не знала, что мы пробили туннель в скале, как Пропавшие. — Массивная рука обхватила его сзади за шею, ступня поднялась. — Ты можешь отвести меня назад. — Она встала на колени и поставила его на ноги, как ребенок может поставить игрушечного человечка.
— Думаешь, ты все еще подо льдом? — Турин уставился на лицо, находившееся так близко от него. То, что он принял за пятна демона, было смесью пота с запекшейся угольной пылью, покрывавшей ее лицо, шею и руки.
— А где же еще? — Глаза Хетты — маленькие, глубоко посаженные и темные, — изучали темноту вокруг них. Толстые кости черепа сформировали грубые черты лица: широкие скулы, выступающая челюсть, лоб, который, казалось, мог сокрушать камни. Заостренные зубы все еще пугали Турина, но теперь он увидел что-то неожиданное, что-то, что он никогда не думал увидеть на лице каннибала. На смену ярости Запятнанного пришел гневный вызов, а под ним — не обычный голод, а неуверенность. Возможно, даже страх. — Покажи мне, как вернуться, — она встряхнула его так сильно, что у него застучали зубы.
— Мы внутри Черной Скалы, — сумел выдавить из себя Турин. — Стой! Если ты убьешь меня, я не смогу...
— Убить тебя? — Хетта, казалось, была шокирована. Она переслала сжимать его руку и позволила ему стоять.
— Ты... ты больше не запятнанная?
— Запятнанная? — Хетта произнесла это слово с тихим ужасом. Турин услышал, как ее язык скользнул за губами по зазубринам на зубах.
— Как ты сюда попала? Что ты помнишь?
— Я... мне приснился дурной сон, — глубокий голос Хетты надломился. — Мне нужно домой. Где мой Джерриг?
Турин почувствовал неожиданный укол сочувствия глубоко в груди, дыхание сбилось. Он тоже был схвачен злом Пропавших, хотя духи, вторгшиеся в него, были менее дикими и оставались в течение гораздо меньшего времени:
— Я — Турин. Ты знаешь меня с того времени, когда я был ребенком. Я ищу своих друзей. Если ты пойдешь со мной, мы сможем убраться отсюда вместе.
— Турин? — Хетта провела тыльной стороной ладони по губам, все еще измазанным крысиной кровью. Она все еще выглядела пораженной, но кивнула. — Сын Гаты?
— Да.
— Я помню... Ты был крошечным. Я могла посадить тебя в руку.
Турин подумал, что она, вероятно, все еще может:
— Я вырос.
Хетта медленно кивнула:
— Покажи мне дорогу.
Турин шел впереди, рука Хетты тяжело лежала на его плече. Она не отпустила его ни разу. На ее месте Турин тоже не стал бы этого делать. Он спросил себя, как долго она бродит по туннелям? Достаточно долго, чтобы узнать о петле, которая вернула его к ней, когда он впервые сбежал. Время от времени она бормотала «нет», когда он делал поворот: