Бабка опять пожевала губами.
— Одну малую не отдам. Только с козой, — она вдруг как-то резко пригорюнилась и добавила уже со вздохом: — Тяжело мне стало. Руки уж не те, поясница… А если тебе в дом, так бери. Да и вижу я, девка у тебя хорошая. Не обидит Милку мою.
— Милку? – переспросил Вандор.
— Милку. Малая она так малая, а эта вон… — вышла за калитку.
Коза, завидев хозяйку, подняла голову. Дёрнула ушами.
— Милка моя… — бабуля погладила её по голове, словно это была кошка. – Так что? Заберёшь обеих, сынок?
— Заберу, — не спрашивая меня, ответил Вандор. – Раз Милка, точно заберу. У меня за ней найдётся, кому ухаживать. И яблоки давай свои, с яичками. Давай-давай, мать. Не волнуйся, я деньгами не обижу.
Старуха горестно вздохнула. Ещё раз погладила козу, и та ткнулась ей в ладонь носом. Подозвала меня. Я подошла и коснулась белой шерсти.
— Привет, — сказала тихо. В бедро мне упёрлась Малая. Я погладила и её.
— Понравилась ты им. Звать-то тебя как?
— Меня? – я смутилась под внимательным взглядом старухи. – Так… Милка.
— Людка, что ль?
— Нет, — смутилась ещё сильнее. — Просто Мила. То есть… Милана.
Не прошло и получаса, как мы отъехали от дома под завязку нагруженные всем, чем только можно – начиная от свежих яблок, компотов, домашних закруток, наливки и заканчивая, собственно, двумя обеспокоенными козами. Видеть их при взгляде в зеркало было странно, учитывая даже, что вели они себя прилично.
— Милка, — позвал Вандор.
Я повернулась к нему, коза повела ушами.
— Не издевайся, — ударила мужа по бедру. Взяла с приборной панели яблоко и откусила. Оно было таким свежим, что на губах остался сок.
Я вдруг почувствовала себя неприлично счастливой. Моя мать отказалась от меня и не испытывала при этом никаких угрызений совести. Вышвырнула из жизни дважды. У неё другой ребёнок, другая семья. Восемнадцать лет меня растили чужие люди. Вчера она кинула мне в лицо моё «мама» и закрыла перед носом дверь. А я… я чувствовала себя счастливой.
Опустила стекло, и в машину ворвался свежий воздух. Потихоньку включила музыку и принялась подпевать.
— Тебе баба Клара налила, что ли, втихаря?
Я мотнула головой. Дожевала ещё кусок яблока и улыбнулась, уже с тенью грусти.
– Нет. Просто… Мне хорошо. Я рада, что её нет со мной. Матери. Потому что… — вздохнула. – Ты прав. Что бы было, если бы Ангелина не написала отказ? Кем бы я стала? Чем? Тем же, чем стала она? Не хочу, Вандор. – Посмотрела на яблоко в своих руках, на мужа и повторила тихо, но уверенно: — Не хо-чу.
После проведённых в машине двух с половиной часов, Милка была вялая. Вывалившись на свежий воздух, она букой смотрела на всех, кто пытался подойти к ней ближе, чем на метр. Младшая козочка тоже притихла, но общительности своей не растеряла.