Тяжёлое железное полотно, открывающее въезд, наконец, отъехало в сторону. Девушка припарковала автомобиль во дворе и вышла на вымощенную плиткой площадку. На лестнице, ведущей в дом, как каменное изваяние стоял отец и смотрел, не скрывая тревоги в глазах.
— Привет, пап, — вымученно улыбнулась она, — Я побуду у вас немного… Можно?
— Здравствуй, дочка, — нахмурив брови проговорил генерал, — Это твой дом и ты можешь возвращаться сюда, когда захочешь, но сначала я хотел бы узнать что у тебя случилось…
— Не сейчас, пап… Позже… — едва сдерживая слёзы пробормотала Марьяна, — Я пойду к себе в комнату, ладно?
— Да с милым своим она разругалась, что ж ещё? — отозвался выходящий из машины Григорий Константинович, — Тоже мне, трагедия… Молодая, красивая, умная — вмиг найдёт другого…
— Замолчи, Гриш, — шикнул Андрей Михайлович, — не видишь, ей плохо… Вы действительно поссорились с Денисом, дочь?
— Не поссорились. Расстались, — Марьяна дрожащими пальцами вытерла всё-таки выкатившуюся слезу и решительно подняла глаза на отца, — Я больше не хочу его ни видеть, ни слышать. В Загорск тоже не вернусь. Я проиграла наш спор, пап… И что обещала — сделаю…
Генерал тяжело вздохнул и крепко обнял девушку.
— Да уж… Это тот самый случай, когда сбылись мечты, только уже на фиг не надо… Иди к себе, Марьяш. Сейчас мама принесёт чай с мятой. Завтра поговорим…
С тяжёлым сердцем Андрей Михайлович подошёл к бару и достал оттуда бутылку коньяка. Налил в пузатый бокал. Повернулся к Шевченко.
— Ты будешь?
— Нет. Я за рулём.
— Ну вот что у них там могло за день произойти? Ещё вчера уезжали счастливые. Прям светились оба…
— А мне этот Денис сразу не понравился. Умный чересчур, типа, правильный. И к тебе в доверие как быстро втерся… Шельма, в общем.
— Да ладно, ты просто ревнуешь из-за Даника, — махнул рукой генерал, — Парень-то как раз толковый. И открытый. Не держит камня за пазухой, не боится высказать в глаза свое мнение, даже если понимает, что может неслабо выхватить. К Марьяне неровно дышит уже давно. И молчит, главное. Доказывает не словами, поступками. Я за ним два года наблюдал. Ругался на обоих сначала. Угрожал даже. Но после того, что они вместе пережили в Сирии перестал. А потом, звоню как-то, а эти двое гуляют под звездами. И глаза у обоих такие… Одухотворённые, что-ли… В общем, смотрю — дочь счастлива. И махнул рукой. Взрослые, неглупые люди. Пусть живут, как хотят. Ума не приложу, что же глобальное могло случиться…
— Ну, знаешь, — застучал пальцами по столу Шевченко, — Марьянка твоя тоже не кисейная барышня, которая может обидеться на всякую ерунду. Вполне адекватная девушка. А сейчас — посмотри на неё. Ревёт в три ручья и ничего не рассказывает. Значит есть какая-то веская причина…