Констебль засопел, осмотрелся, а потом буркнул: «Жди!».
Пока длилось это таинственно «жди!», я успела дошить многострадальное свадебное платье «на четверг», зашить несколько рубах, укоротить одни штаны, как вдруг дверь распахнулась, а в дом вошел констебль. За ним следовало с десяток жандармов, которые осматривались, но молчали.
- Вот! Привел клиентов! Пока что так, по мелочи! Ничего, скоро у нас королевский смотр жандармерии! Всем будет нужен парадный мундир! – буркнул констебль. – Будем отдавать честь королю!
Синие мундиры жандармов расползлись по залу.
- Смотрите! Ничего не воруйте! – пригрозил констебль, который снял старый мундир для примерки нового.
- Эх, - заметил он, а я понимала, что он… мал!
У меня такое было впервые.
- Ничего смешного тут нет! – бросил гневное констебль и насупил усища. – Она же только учится!
Я быстро перешила мундир для следующего, снимая мерки с констебля.
- Мне бы пуговицы перешить! – атаковали меня жандармы. - А мне штаны укоротить!
Я обмеряла, записывала, строчила, отдавала на примерку.
- У меня рукава обтрепались! – тянули мне мундир. Из «примерочной» доносился грубый голос. – Это чьи штаны? Мои что ли? Какие из них мои?
Шум кареты послышался с улицы внезапно, а я навострила уши. Потертая машинка «Лингер» строчила не переставая. А я только успевала менять катушки.
- Мне зашитые штаны теперь давят на честь офицера! – жаловались мне. – Когда стою ничего, а как сяду!
- А ты что? Собираешься сидеть на посту? – прикрикнул на него констебль.
Дверь распахнулась, а я сделала вдох. Видимо, последний в моей жизни.
На пороге появился Дитрих. Сначала он не поверил своим глазам. Еще бы! Двадцать полуголых мужиков сновали по холлу, а я лавировала между мундирами на волосатых ножках и штанах с волосатой грудью, вооруженная ножницами, иголочками и пуговицами. В примерочной доносилось кряхтение: «А как по уставу правильно? Живот в штаны заправлять, или можно сверху?».
Но к его чести, дверью мой драгоценный муж не хлопнул, и на ногах устоял. Я даже прониклась уважением к его стойкости! Только глаз его дернулся пару раз, как бы нервно подмигивая ситуации.
Вовремя прикинуться слепоглухонемым веником – родственником умственно отсталой ветоши, в наше время называлось красивым словом «тактичность». Дворецкий прикинулся больной ветошью, Сара – добрым веником, вторая горничная – равнодушным фикусом, а кухарка – тараканом под плинтусом. Но все затаили дыхание и ждали, что будет.
- Дра-а-асте! А что? Здесь очередь? – спросил Дитрих, прострочив меня взглядом. – Как жаль! А мне нужно починить мой сюртук. А тут такая очередь! Видимо, придется искать другое … ателье!