– Ух я тебя сейчас! – заорал я что было сил. – Отравить меня хотел, мразь? Скотина блохастая, мятежник корабельный!
Я вопил так, что бандиты опешили, и даже не сразу поняли, что именно я делаю. Так что прежде, чем мясистое щупальце ухватило меня за ногу, я успел несколько раз чиркнуть лезвием по веревкам удивленно распахнувшего глаза моргла.
А дальше началось черт-те что. Рыбак оказался животом в костре, Краб, оставляя за собой потеки ихора, бросился спасаться в реку, а Двуглавый, как когда-то я сам, на практике проверил, что тверже – камень или теменная кость. В моргла будто бес вселился. Он метался по берегу, успевая отвешивать удары и пинки сразу троим, пока я терзал ножом одно-единственное щупальце Осьминога. Впрочем, надо заметить, мой противник был самым крупным из всех, а его толстую кожу дрянная китайская сталь брала с трудом. Я резал и колол, головоногий ревел и пытался подтащить меня остальными конечностями поближе, но каждый раз в спешке залезал щупальцами в огонь.
Наконец Борк раздал хороших всем остальным, и приступил к отбивке осьминожьего мяса. Из-за чадящего в костре комбинезона Рыбака я ничего не видел, но, судя по воплям спрутообразного, пришлось ему несладко. В конце концов бандит попытался вслед за товарищем улизнуть в воду, но тут уж я не подкачал: вцепился в его щупальце руками и ногами, затянул конечность в трескучее пламя и держал там, пока вой поверженного противника окончательно не затих.
С трудом отодрав от штанов приклеившиеся намертво присоски, я кое-как поднялся на ноги и тут же понял, почему одна голова хорошо, а две – лучше. Валявшийся вроде бы без сознания громила вдруг схватил зазевавшегося моргла за горло и поднял над собой, победно крича. По лысине его стекала кровь, вторая голова безвольно болталась на сломанной шее.
И он бы, наверное, бросил Борка на камни, а потом затоптал крепкими ногами, но тут подоспел я.
Правый крюк всегда мне давался. Немало боксеров на турнире испробовали его на себе и остались лежать на настиле. Титул, как ни крути, достается лучшим! И плевать, что было это в шестнадцать лет, в школьной секции, которую я через пару месяцев благополучно забросил.
Мой удар не опрокинул здоровяка и даже не потряс его как следует, но зато он невольно опустил руку с зажатым в ней морглом, чтобы прикрыться от следующих выпадов. Борку хватило и этого.
Я не заметил, что он сделал, но двуглавый упал лицом вниз и больше уже не встал. Все было кончено.
А потом мы шли назад к кораблю. Шли долго, очень долго, и только поняв, что совершенно потеряли направление, остановились.