– Оно нас обнюхивает, – прошептала я, затаив дыхание: не хотелось, чтобы выдохнутый мной воздух попал к одноглазому существу.
Из леса послышалось тяжёлое дыхание. Секунду ничего не происходило, после чего оттуда же донёсся яростный «фырк» и треск веток, словно существо удалялось от нас.
– Уходит? – подал голос Кир.
– Вроде да, – тихо ответила я. Двигаться вперёд не хотелось.
– Можно уже опустить затёкшую руку? – обернулся несчастный Костя.
Кир угукнул.
– Не знаю, что у вас там происходило, но со стороны всё выглядело комично, – послышался с конца колонны голос Савы.
– Хорошо тебе, ни хрена не понял, а мне теперь живи с этим, – проворчала я, удачно копируя, как мне показалось, интонацию Кира.
– Э-эй! – воскликнул Кир, шутливо стукнув мне подзатыльник. – Ну что там, всё чисто на тропе?
Мы вместе уставились на чащу перед нами, которая стала ярче и чище. Или это только показалось?
– Ничего жуткого не наблюдается, – отрапортовала я.
– Тогда снова меняемся.
Кир стал аккуратно передвигаться в начало и, улыбнувшись, прошептал:
– Ты молодец.
– Хватит шушукаться, я хочу наконец отсюда выбраться, – снова заговорил Сава.
Что-то он стал слишком болтливым. Это, наверно, нервы. Обычно от нервов человек начинает болтать, стараясь разрядить обстановку, обыграть страх, который всегда незаметно ловит человеческое сердце, словно рыбак неводом золотую рыбку.
– Со вторым согласна, – устало подмигнула я Киру. – А с первым нет.
Передвинувшись в первоначальном порядке, Кир снова выставил вперёд палку, как я поняла: на всякий случай. Мало ли что нас может ожидать за первой полосой леса. Но как только мы ступили под ветви разросшейся двуствольной лиственницы, то чуть не оглохли.
Синички посходили с ума. И было непонятно, то ли они радуются, то ли паникуют. Дрозды трещали так, словно ликовали, но не было в этом уверенности. Мелькали и хищные птицы: пустельга, кобчик. Сойка так вообще надрывно заливалась: громко, ожесточённо оповещая товарищей о какой-то новости. Жаль мы не понимали, о чём переговаривались птицы.
– Они радуются, что ушло… Лихо. Так это называется? – поведал нам Сава, придерживая для меня ветку.
– Лихо? – подхватив ветку, я усмехнулась. – Которое одноглазое?
Заметно было, как голова Кира чуть качнулась, словно он ответил положительно. Тотчас вспомнились глаз-яблоко и косточковая бахрома. Улыбка с моего лица мгновенно сошла.
Какое-то время мы шли молча.
– Слушай, ты что же, птиц понимаешь? – удивился Костя.
– Образно. В общих чертах, – застенчиво отозвался Сава.
– Повезло, – смешливо подхватил Костя, – а мне досталась рука, отпугивающая невидимого врага.