Бульканье в трубке слышится грозным рычанием, Анна теряется, но снова уверяет Артура, что лучше поедет домой, чем снова станет унижаться.
— Да, я понимаю тебя, но это безвыходная ситуация. Ты сам всё слышал. Тимур всё предельно ясно объяснил тогда и сейчас. Не хочу, устала. У меня тоже гордость есть.
Отключается, бросает телефон на дно сумки и тяжело вздыхает, а у меня… у меня почему-то сердце сжимается от тоски. Сама не понимаю, что со мной.
— Скажите мне, почему мужики такие тупые? — спрашивает будто бы меня, а может, и пустоту вокруг. — А ещё жестокие.
— Мужики ведь не животные в зоопарке, они все разные, — говорю и крепко цепляюсь в свой клатч.
— Наверное, просто мне не везёт, — пожимает плечами и, взмахнув напоследок, выходит из дамской комнаты.
А я остаюсь одна.
— Ты долго, — Тимур стоит на улице, и я, выйдя из дамской комнаты, попадаю в его крепкие объятия.
У него встревоженный взгляд, глубокая складка между бровей. Крепкая стальная хватка, словно я могу куда-то деться.
— Я… задержалась, — пищу, хотя ведь казалось: я в полном порядке. — Ты заждался?
Тимур молчит, смотрит на меня снизу вверх, поддев пальцами подбородок.
— Поехали домой, а?
— Домой можно, — улыбка трепещет в уголках губ, Тимур берёт меня за руку и выводит к парковке. — Не будем ни с кем прощаться, обойдутся.
В голосе спокойствие, хотя мне кажется, он чем-то встревожен. Его тревога сейчас не такая, какой была, когда нашёл меня в том страшном доме, но всё равно — напряжение ощутимое витает между нами в воздухе.
Попав в тёмный прохладный салон автомобиля, пристёгиваюсь и расслабляюсь. В окнах мелькает просторный и ухоженный до скрипящей на зубах стерильности двор, мы выезжаем из ворот и покидаем место, где царит фальшь.
— Ты так ничего и не поела. Заедем куда-то, перекусим?
— Я видела Анну.
Я смотрю на профиль Тимура, он следит за дорогой, а на виске дёргается жилка.
Сворачивает к обочине, глушит мотор и поворачивается ко мне. Всем корпусом, и ремень безопасности оставляет складки на идеально выглаженном пиджаке. Широкая ладонь накрывает мою щёку, взгляд тёмных глаз, кажущихся сейчас бездонными, проникает под кожу, рождает миллиарды мурашек, вливается расплавленным металлом в кровь. Будоражит, сбивает с толку, но оставляет немного пространства, чтобы могла сейчас думать.
— Элла, я тоже её видел. Когда ты была в туалете.
— Ты знал, что она здесь будет?
— Нет. Ты думаешь, привёз бы тебя на растерзание своему прошлому?
— Она не узнала меня, — объясняю и трусь щекой о шершавую ладонь. — Ты не говорил, с кем у тебя отношения?