.
О странах Восточной Европы говорить излишне. Лишь некоторым представителям аристократии удалось не только бежать на Запад, но и преуспеть там (тут судьбы складывались по-разному: если князь Карл Шварценберг, бежавший в Австрию, унаследовал земли австрийских родственников и к 1966 г. владел 60 тыс. акров, около 1/6 потерянных в Чехии, то князь Людвиг Виндишгрец до 60 лет работал докером в Аргентине).
В Скандинавских странах аристократия была практически незаметна (хотя рыцарские книги продолжали вестись энтузиастами), крупного землевладения там практически не существовало (в Финляндии имела место радикальная аграрная реформа, а в Швеции и без таковой еще остававшиеся 25 тыс. дворян потеряли остатки земли, сохранив к 60-м г. только 150 имений). В Ирландии помещикам-католикам удалось сохранить свои земли так же, как в Ольстере – протестантам, но политической роли они не играли. В Италии аристократия сравнительно безболезненно пережила как правление режима Муссолини, так и падение монархии. Благодаря тесным связям ее представителей с правившей после войны ХДП процесс экспроприации даже южной аристократии шел крайне медленно, а ломбардская аристократия, происходившая в основном из патрициата крупных городских центров и издавна связанная с предпринимательством, легко приспособилась к новым условиям. Следует отметить, что среди итальянской аристократии профессиональная деятельность была широко распространена даже для женщин. В Бельгии некоторые аристократы нашли себя в банковском деле, но вообще остаткам франкофонской аристократии там было весьма неуютно под напором ненавидевшего ее фламандского национализма>332. В Голландии оставшаяся аристократия не играла заметной роли, а представительство дворянства (вместе с городским патрициатом) в парламенте, составлявшее в 1918 г. 25 %, к 1929 г. снизилось до 15 %, к 1946 г. до 10 %, а в 1948–1967 г. было на уровне 6–8 %>333.
Англия после Второй мировой войны была той из крупных стран, где влияние аристократии сохранилось в наибольшей степени, и прежде всего потому, что была единственной, где государственная традиция и связанные с ней представления не прерывались. Хотя состав пэров претерпел радикальные изменения, но все-таки к 60-м гг. треть из 1 000 пэров все еще владели большими имениями. 25 % пэров были только помещиками, 20 % – и помещиками, и директорами кампаний, более 25 % только директорами (в основном в сфере промышленности и торговли, а не банков и страхового дела). 90 пэров заседали в советах 100 ведущих компаний, но только 31 из них был пэром хотя бы во 2-м поколении, только 3 получили титул более 90 лет назад и еще 3 происходили из древних дворянских родов. Реальное влияние старых пэров все еще основывалась в большей степени на унаследованной собственности, а не большом бизнесе. Некоторым из них принадлежало по 100 акров лондонской земли (герцогу Вестминстерскому – 270). Но упадок чувстовался и здесь: в наиболее дорогом районе Лондона к этому времени жили 34 пэра против 109 30 лет назад.