Его напряжение ушло, дыхание стало спокойным. Он вдруг изворачивается, подхватывает меня на руки и бежит к воде. Наши городские пруды чистые, в них даже рыба водится и купаются круглое лето дети, потому нырять в их воды не страшно.
И мы ныряем. С визгами, писками, шумно брызгаем водой вокруг, а вода кажется ледяной. Дыхание перекрывает, но Марк держит в горячих объятиях крепко, что согреваюсь практически моментально.
Мы, как герои сопливой мелодрамы, мокрые с головы до ног стоим у берега, по пояс в воде, и смотрим друг на друга.
– Спасибо, Дюймовочка, – Марк легко касается губами уголка моего рта, а я так боюсь потерять из фокуса его глаза.
Кажется, сейчас моргну хоть разок, и всё рассеется окончательно.
– За что? – чуть слышно, с придыханием.
– За то, что делаешь меня счастливым.
А потом, уже дома, мы раздеваемся, кутаемся в большие полотенца, пьём горячий чай, пока бригада из магазина бытовой техники ловко устанавливают на стене в гостиной новую плазму. В век технологий почти сразу на ней появляется интернет.
– Ну что? Нетфликс и лень?
– Да-а, – кладу голову на плечо Марку и смотрю, как появляется на экране название какого-то фильма.
Первого попавшегося, но мы смотрим с интересом, а Марк объясняет мне то и дело значение некоторые английских фраз, которые до меня не сразу доходят. То и дело прерываемся, чтобы поцеловаться, и счастья во мне сейчас так много, что хочется плакать.
Но я не стану.
* * *
Время рядом с Марком настолько сладкое, что хочется черпать его большой ложкой и наедаться впрок. Я глушу в себе безотчётный страх, ощущение, что вот сейчас, через минутку, очень скоро всё изменится. Сказка лопнет, как мыльный пузырь, и наступят суровые будни.
Такое ощущение есть у меня хотя бы потому, что знаю: ни один праздник не длится вечно.
Утро следующего дня слишком серое, ветреное, а с неба то и дело срывается дождь. Его тяжёлые капли бьются о стекло, стекают медленно вниз, а мне почему-то очень холодно. Не могу согреться, как не кутаюсь в толстый плед, связанный ещё моей бабушкой.
Мама ходит по квартире, будто намеренно громко топает. Волнуется. Сегодня нам назначена итоговая консультация в «Здоровом сердце», и мама места себе найти не может.
– Мама, ты трусишка, – говорю, когда она, бросив попытки заснуть, появляется на кухне.
– Я уже взрослая девочка, чтобы легко признавать свои недостатки, – вздыхает мама и ставит на плиту чайник. – Так что да, я трусиха и с этим нам придётся смириться.
Дальше мы около часа торгуемся.
«А может вообще никуда не ехать…»
«Ехать, мама».
«Может, не сегодня».