Складываю руки на груди, запрокидываю голову, смотрю на крышу беседки и кроны деревьев над ней. Глаза сами собой закрываются, и только тихое дыхание матери не даёт провалиться в сон.
– Марк, что мы делать будем? – мама касается моей руки, но одёргивает её, когда смотрю ей в глаза. – Отец… это всё так неожиданно. Это такой ужас… если это всё окажется правдой, как мы жить-то будем?
Действительно… будто малые дети без кормильца останемся.
Я ковыряюсь в себе и понимаю, что мне плевать на шумиху, которая обязательно поднимется в прессе – уже поднялась, и мать в подтверждение моих мыслей говорит:
– Журналюги, как вороньё, налетели. Мне пришлось работу фонда заморозить, отпустить людей, потому что и там нет никакого покоя. Марк, мы превратимся в парий, нас ни в одном приличном доме не примут!
Мать срывается в истерику, а я говорю, что в одном месте видел все эти фальшивые приличные дома.
– Но ты не понимаешь… это же наша репутация, наша жизнь. Что делать, если Рому не оправдают. И даже если оправдают, это же такое нефтяное пятно на репутации.
– Я знаю, что они были любовниками, – говорю без прелюдий, и мать испуганно икает. – Ты знала?
Она качает головой так лихорадочно, что волосы выпадают из причёски, закрывают глаза.
– Врёшь?..
– Нет-нет, я действительно не знала. Твой отец… ты сам понимаешь, какой он человек. Трудный. С ним тяжело, я тридцать лет пыталась построить нормальную семью…
– Мама, оставь, умоляю. Хоть раз в жизни перестань врать.
– Марик, я ведь всю жизнь всё делала ради этой семьи, ради вас.
– Ты, мама, сдала меня в дурдом. Да, элитный, в самой Швейцарии, но дурдом. Ты гордишься собой?
Не знаю, за каким чёртом меня потащило в дебри этих воспоминаний, но сейчас во мне есть лишь жгучее желание расставить все точки в нужных местах.
– У тебя был аутизм… это было ради тебя. Ты видел кошмары, ты придумывал лишнее. Ты придумал, что я заперла тебя в комнате, а сама развлекалась с любовниками! Это немыслимо, что бы я… Шизофрения, её лечить нужно было.
– Ты бы определилась: шизофрения или аутизм, – криво усмехаюсь. – Если тебя послушать, так у меня прямо целый букет. Странно, что я до сих пор никого ножом не пырнул и дом не спалил.
– Это было ради тебя и твоего блага, – настойчиво повторяет и смотрит упрямо. – Тебя вылечили, но ты всё равно меня ненавидишь. Неблагодарный. Чего мне стоило замять этот факт твоей биографии. О нём никто не узнал! По официальной версии ты лечил лёгкие на водах.
Если я всю жизнь думал, что тогда находился в дурдоме и ничего хуже со мной уже не произойдёт, то вот оно – то самое худшее.