– Я тебя презираю, – говорю равнодушно. – Ты даже сейчас не можешь признать своей вины. Малодушно прячешься за свою святую миссию жены, матери и хранительницы очага. Мне противно думать, скольких людей ты смогла обмануть, внушив им, что перед ними святая женщина.
– Ты очень жестокий, – бросает устало и запускает длинные пальцы в волосы. – Ладно, хочешь на чистоту? Пожалуйста. Ты хотел, чтобы отец узнал о… моей жизни? Ты был ребёнком на редкость ему преданный. Ты бы рассказал. А ты когда-нибудь думал, что бы твой отец со мной сделал? Задумывался?
Мать выразительно смотрит на меня и, взяв бутылку со стола, делает несколько жадных глотков прямо из горла.
– Он бы убил меня. И теперь думаю ты знаешь, что я не преувеличиваю.
В последних словах очень много горечи.
– Он жесток, всегда таким был. Ты его боготворил, только не понимал одного: ему на тебя плевать. Ему на всех плевать, кроме себя и своего бизнеса.
Мать говорит всё это, глядя прямо мне в глаза, и в словах её всё больше ярости.
– Я ненавижу его, веришь? Каждое утро просыпаюсь с мыслями об этом, засыпаю с ними же.
– Развелась бы, – пожимаю плечами. – Не вижу смысла в таких жертвах. Зачем ты терпела? Ради меня? Не смеши, ладно? А нет, стой! Ради себя же. Тебе просто нравится твой статус, ты за него держишься, а это всё тупая и фальшивая лирика.
– Нет, Марк, я не могла. Он бы меня не отпустил. Он… считал всегда, что я его вещь. Его собственность!
Мать картинно заламывает руки, смотрит на меня с мольбой, как на последнюю надежду, единственного союзника.
– Отец бы оставил тебя ни с чем, верно? Ты этого боялась?
Мать молчит и смотрит на меня с опаской, и во взгляде её всё больше страха.
– Он изменял мне… со всеми изменял!
– Ты платила ему той же монетой, только умело скрывала это. Вы оба – лицемеры и предатели, вы стоите друг друга.
Я понимаю, что не хочу больше тут находиться, но меня мучает один-единственный вопрос:
– Мама, скажи честно. Зачем ты разыграла спектакль с Мартой? Ты же нифига не добрая, ты никого, кроме себя, не любишь. Зачем тогда?
Мать вздыхает, а за спиной раздаются шаги отца.
Я знал, что его выпустили – в нашем мире многое решают деньги, связи и хорошие адвокаты. Я ехал, чтобы увидеться с ним, но его появление бьёт током по нервным окончаниям.
– Люди – это просто инструмент для неё, – говорит отец, остановившись за моей спиной. – Глупые маленькие девочки тем более.
Меня окатывает волной ярости и стыда. Не за себя, за женщину, которая должна была меня любить.
Наверное, во мне сейчас умирает тот маленький мальчик, преданный однажды. Мальчик, который шестнадцать долгих лет надеялся на чудо. Но сегодня умерла последняя фея Неверленда.