– Марта, ужин сегодня отменяется, я на десять минут заехал, у меня сегодня встреча с деловым партнёром в ресторане. Так что можешь быть свободна.
И, не сказав больше ни слова, уходит в дом, а я провожаю взглядом его широкую спину и понимаю: если этому человеку и нужны собеседники после тяжёлого трудового дня, то я буду самой последней в очереди.
– А вот теперь я тебе кое-что скажу, – Марк становится за моим плечом и говорит тихо-тихо. – Мой отец уже пятнадцать лет не ужинает дома. Об этом знают все, моя мать в первую очередь.
И немного помолчав, он отходит, возвращая мне моё личное пространство.
– Теперь ты понимаешь, что тебе необходим здесь друг?
– Друг, значит… – протягиваю задумчиво, на языке это слово прокатываю, пробую его.
Да ну, бред.
Поворачиваюсь к Марку так резко, что меня слегка в сторону заносит.
– Может быть, я просто буду работать, никого не трогать и как-нибудь обойдусь так?
Наверное, это звучит грубо. Мой тон, слова, выражение лица, но от всех этих интриг и тёмных туч, которые сгущаются вокруг, а я совсем не понимаю, по какой причине, у меня голова кружится и к горлу подступает горький комок.
Я же не марионетка, которую кто-то большой и сильный дёргает за верёвочки, заставляя бодро отплясывать. Но почему-то именно так себя и чувствую.
Это выводит из привычного равновесия, потому мне становится сложно себя контролировать, да и обида, похоже, оказалась слишком сильной, непомерной и незаслуженной, и я добавляю:
– Не думаю, что ваша любящая Регина будет очень рада нашей дружбе. Виданное ли дело, чтобы наследник Романа Орлова водился с какой-то нищебродкой. Отойдите от меня, а то ещё заразитесь бедностью и убогостью.
Наверное, я потом пожалею о своих словах, но они жгут язык, и мне физически больно держать их в себе. Да, я не богатая и, наверное, не такая красивая, как Регина, но я определённо человек и у меня есть чувство собственного достоинства.
– Приятного вечера, Марк Романович, у меня, как вы слышали, закончился рабочий день, а мне ещё в больницу нужно успеть.
Но Марк удерживает меня на месте, крепко схватив за руку, а я выразительно смотрю на его пальцы вокруг моего запястья.
– Ты перестанешь наконец мне выкать? Сколько можно просить? Может быть, хочешь, чтобы приказал тебе? Ну, как хозяйский сын?
Мы стоим напротив входа, нас в любой момент могут увидеть, но Марка это, похоже, волнует в самую последнюю очередь.
– Я могу убрать в вашей комнате, постирать бельё. К ужину накрыть или завтрак подать – много чего могу. В остальном оставьте меня в покое, Марк Романович, – и вырвав руку, стремительно покидаю площадку перед домом.