Бренн замялся. Он не нашёлся, что ответить. Неожиданно для себя и для неё он выхватил невесть откуда взявшуюся ящерицу и начал с ней разговаривать – точнее, это был монолог одного странного человека, в ладонях которого покоилась вполне безобидная, но изрядно напуганная рептилия.
Бренн был хорошим актёром и замечательно сыграл сцену огорошенного дурными известиями человека. Он побледнел; ему стало не по себе. Молодая особа изучающе оглядела его. Первая её мысль – что случилось действительно что-то из ряда вон выходящее; к тому же Бренн в своих письмах упоминал про волшебных существ, которые могут понимать мысли людей – более того, они могут даже разговаривать. Что же до этой ящерицы, то говорить она могла вряд ли – но понимать? Вдруг…
– К сожалению, я вынужден распрощаться с вами; откланиваюсь.
Ханна (так звали ту юную деву) вся побагровела от ярости и гнева; её осенило, что всё происходящее – какой-то сплошной обман. Заговор, ложь, недоразумение.
– Враньё! – Выпалила она, чуть не плача. Ханна топнула бы ногой, будь она ребёнком. Совладев со своими эмоциями, она добавила, глядя Бренну прямо в глаза: – Отчего вы все так боитесь меня? Отчего уходите от разговоров? Отчего словно скрываете что-то?
Бренн про себя от всей души похвалил Ханну за её нетерпение к неправде; за то, что она хочет докопаться до истины, познать все тайны и секреты. Он не раз, читая её письма, поражался её красивому слогу, её искренности, её подлинной праведности и порядочности, её тяге ко всему светлому.
Ханна осталась наедине с ящерицей, ибо Бренн исчез так же внезапно, как и появился. Но и ящерица, пробыв рядом относительно недолго, сбежала от неё восвояси, оставив ей на память свой хвост, который и держала она в своих ладонях, невольно задумавшись о чём-то.
Шорох – и Бренн вернулся. Ханна подняла на него свои широко распахнутые глаза.
– Я боюсь не вас, а за вас. – Печально вздохнул он. – Вы ещё молоды, потому столь бесстрашны; вы не знаете, с чем можете столкнуться, с кем можете иметь дело. Я оставлю вас на некоторое время, поскольку в настоящий момент я не готов идти дальше, приоткрывая очередную завесу сокрытого. Я не настолько доверяю людям, как вы. Увы, на бумаге мы смелее, нежели в повседневной жизни. Но будьте покойны: придёт день, и я найду вас сам. Прощайте.
С этими словами Бренн, внимательно глядя на Ханну, отошёл и скрылся.
Викинг был подавлен и растерян: куда подевалась вся его прыть? Теперь на её месте – робость. А между тем город, в котором он теперь не жил, но прозябал, существовал – город этот наводнили ужасные твари: мертвецы восстали из своих могил, и прохаживались по обезлюдевшим улицам, заглядывая в окна. И со рта их капала какая-то слизь, а глаза горели нехорошим огнём.