Склонив голову в притворной благодарности за аплодисменты, Александра скользнула взглядом в сторону тощего, но его место пустовало. Она не заметила, как он ушел.
* * *
Полуденное солнце загнало тень под ноги: Александра стояла у служебного входа Института Трансгуманизма, с отрешенным видом нажимая кнопку на пульте дистанционного вызова беспилотного ховера, оставленного утром на парковочной площадке Института.
Перед Александрой пролегала магнитотрасса, над которой с тихим гулом проносились ховеры жителей города. За дорогой раскинулся аккуратный парк. Посреди его центральной аллеи возвышалась скульптура – гигантская раковина моллюска-долгожителя Arctica islandica, ставшего символом Трансгуманистического Альянса.
Ожидая, когда прилетит ховер, Александра задумчиво наблюдала за тем, как блики яркого солнца отражались на медной поверхности колоссального изваяния. Опустив взгляд ниже, она заметила человека, сидевшего у основания статуи. У него было бледное, словно восковое лицо с закрытыми глазами и плотно сжатыми губами. Тело, сокрытое мятой одеждой, напоминало безвольный манекен с раскиданными руками и ногами.
Александра сразу поняла, кем был человек, лежавший на земле. Их называли анабионтами – людьми, добровольно отказавшимися от пищи и воды для того, чтобы рано или поздно достичь смерти. Но это было невозможно: наногены переводили организмы аскетов в состояние анабиоза и поддерживали в них жизнь на минимальном уровне, необходимом для функционирования органов и систем. Такое положение, вероятно, могло длиться вечно: самый «старый» анабионт, известный ученым, находился в вегетативном состоянии сто сорок семь лет.
Александра знала, какого это: несколько лет назад, расставшись в очередной раз с Мироном, она провела три года в лачуге на берегу Баренцева моря, пребывая в добровольном анабиозе. Она надеялась, что наногены оставят в покое ее истощенное тело, позволив ему умереть. Но этого не произошло. Время тянулось мутной рекой, превратившись в бесконечную череду света и тьмы на закрытых веках, когда день и ночь сменяли друг друга. Александра не спала: она просто неподвижно лежала на ржавой койке с панцирной сеткой, ощущая, как холодные проволоки впиваются в истонченную кожу. Она не испытывала ни голод, ни жажду. Ей не хотелось спать. Она была куском плоти, в котором вечно теплилась жизнь. В один день, окончательно осознав бессмысленность анабиоза, Александра просто встала с койки: наногенам потребовалось около получаса, чтобы перевести ее организм в полноценное функциональное состояние.