Митрий приходил на гулянье позднее всех — у вдовой Матери он был один работник в семье. Но его ждали. Издалека, с самого тепляшинского угора, заливалась веселым мелким смехом его ливенка. Он и играть был мастер, пальцы так и летают по перламутровым ладам. И еще со всей округи парням гармони, пострадавшие в драках, чинил. Девки заметно веселели. Гармонь ничем не заменишь. А о гармонисте припевок у каждой целый припол. И Зот отходил в тень: с гармонью не поспоришь. Вставлял слово, когда Митрий уставал. Но уж верх был у Митрия.
Подпоил как-то Зот и подговорил тепляшинских парней избить Шиляева. Те скараулили его в черном ельнике, но колотить не засмели. Не было злости на Митрия, да и играл он в этот вечер забористее, чем на любом гулянье, потому что удалось ему перекинуться с Натальей словом, сказать, что пошлет сватов. Подошли парни в ельнике, покурили, а потом и говорят:
— Ты поори, будто мы тебя бьем, пускай Зот услышит.
Но Митрий закрутил головой, не пошел на свойский сговор.
— Не стану орать. Не боюсь я его. Коли вы боитесь, бейте меня, если, конечно, стыда нету.
Парням перед ним стало совестно. Один даже винился.
Сваты нагрянули в Гуси в одночасье и от Зота, и от Митрия. Растерянный отец Натальи долго жевал губами. Хорошо, выручила жена.
— Мы, — сказала она, — девку не неволим, пускай сама выбирает себе жениха.
И Наталья, жаром полыхая от стыда, прошептала:
— За Митрия я бы пошла.
С обиды и отчаяния Зот тем же заворотом прикатил к Сысою Ознобишину и высватал у него дочь-вековуху. Девке сызмала не повезло: лицо оспой бито, зубки косые. Поэтому и была перестарок, на пять лет жених оказался моложе, и он, пока бередило это душу, врал, что они однолетки. А поди проверь. Да и кому надо? Зато увядшая невеста привезла четыре кованых сундука приданого, одних шуб шесть штук. Сысой на радостях придачи не жалел. Товар-то несвежий сбыл. Но жена досталась Зоту смирная: во взгляде давняя терпеливость.
Не раз еще приходилось Митрию срезаться с Зотом во время сходок, шумевших в центре Тепляхи, на Крестах, где улицы пересекались и стояла пожарная караушка. Продавали на Крестах всем миром общественные угодья Василию Карпухину, и Зот, завершая сделку, лихо кричал:
— Какие деньги мы получили! Пустяки ведь, мужики. Лучше пропить, чем делить.
И уже тащил Сысоев приказчик бочонок с водкой, и ковшик подавал Зот по старшинству. Но отчаянно упрашивал Митрий, забираясь на скрипучие пожарные дроги:
— Одумайтесь, мужики. Что вы зазря все пропьете, а ведь сообща бы веялку или молотилку купить можно. Что вы, мужики!