За каждую попытку Ярина расплачивалась тошнотой и слабостью. Двух дней бесполезных усилий раньше было бы достаточно, чтобы бросить все и посчитать себя бездарью, но наследственное упрямство наконец решило проявить себя.
Минул третий день, и дело пошло на лад: стоило лишь научиться не распылять внимание, а сосредотачиваться на чем-то одном. Удобнее всего оказалось наблюдать сверху: лес был огромен, дремуч, живности в нем бесчисленное количество. И «не-живности» тоже: упыри, вурдалак, даже парочка мрунов, от вида которых в горле вновь горьким комом поднималась тошнота. Добросовестный леший мигом бы сумел спровадить нежить за грань, а потом и замкнуть охранный круг, здесь же, в еле заметной паутине серебристых нитей, сводом накрывающей и чащобу, и редколесье, то там, то здесь зияли почерневшие с краев бреши. Вряд ли они появились из-за ухода прежнего владельца – если Ярина хоть что-нибудь понимала, то дыры кто-то намеренно пробил. Оказывается, ожерелье считало ее владениями еще и топи, где копошились кикиморы и болотники, но эту мысль хорошенько обдумать она не успела, другое увлекло.
В лесу не было ни одного человека: ни лесорубов, ни охотников, ни желающих испытать защиту избушки на прочность. Словно что-то выгнало людей за невидимую черту. Впору задуматься, а не она ли это, со своими опытами. Только на опушке сидел кто-то, завернутый в плащ с ног до головы: то ли ждал кого, то ли просто остановился перевести дух.
– Яринушка, отдохни. – Голос домового раздавался будто издалека. Внимание начало рассеиваться, пришлось поспешить и стянуть ожерелье, пока чары со всей силы снова не попыталась ввинтиться в сознание. Жаль, пока Ярина не могла почувствовать волков. Те исстари слушались лешего, сейчас их защита очень пригодилась бы. Не все же сидеть в четырех стенах.
Дедушка встревоженно глядел на нее, в его руках парила кружка с отваром. Ничто так не снимало тошноту, как несколько капель настоя белены, прекрасно сохранившейся в сенях. Ярина готовила его долго, боясь ошибиться – помирать в страшных корчах не хотелось.
Дурнота отступила, медленно прояснялся разум, поэтому она позволила себе выползти на крыльцо, кутаясь в лисью шубку – очередной подарок домового, – подышать свежим воздухом.
Который при одном взгляде на частокол застрял в груди намертво.
– Ч-что это? – обморочным голосом пробормотала Ярина, оседая на ступеньки.
Улыбка домового могла бы солнце затмить, так он был доволен.
– Это? – указал он пальцем на белые человеческие черепа, красовавшиеся на кольях. – Это защита наша новая. Давеча завывало, помнишь? То ж колдун поганый к нам лез. А они появились, как заголосят, болезные. Глазищами как засверкают! Колдун так и покатился. С тех пор тихо все.