Ярина не видела этого: осторожно провела ладонью по растрепавшимся седым волосам. Крови на груди не было: откуда бы у нечисти взялась кровь.
Как же так…
– Не успел… – шепнул домовой чуть слышно, не открывая глаз. – Что задумал… не успел. Ты уж… побереги себя… хозяюшка.
– Дедушка. Дедушка. Как мне спасти тебя?
Так пусто вдруг стало. Холодно.
Дивья сила пришла наконец, но толку-то было с той силы. Как исцелить нечисть? Когда чувствуешь, что жизнь утекает сквозь пальцы. Отданная за тебя жизнь. И чужая боль уходит, сменяется лютым холодом. Это ли студеные объятия девы-Переправщицы? Но они не для нечисти. Для людей. А ты еще жива, птенец.
Совсем рядом рвалось к ней что-то жаркое, родное. Словно вода билась о стены запруды, стремясь соединиться с сестрой-рекой.
Ярина потянулась к этой воде: поток без усилий хлынул в подставленные ладони. Чтобы вспыхнуть, обернуться из покорной реки ярким пламенем.
Кто-то завыл рядом, завизжал, но она даже головы не подняла – черпала горстями силу, вливала живительный огонь в дедушку. Стоило прикоснуться к ножам, они истаяли без следа, а зияющие чернотой раны затягивались под пальцами. Становилось все горячей и горячей, рядом кричал кто-то, или это в ушах гудело? Только бы не отвлечься, не упустить силу.
– Дедушка, – позвала Ярина, и домовой распахнул глаза. Посмотрел удивленно, но не было во взгляде той смертной пелены, которая накрывает лица перед приходом Переправщицы.
– Ох ты ж, что деется-то! – И голос был прежний, сильный, только испуганный очень.
Ярина обрадоваться не успела, как ее дернуло, поволокло куда-то. Перед лицом мелькнула раззявленная пасть, и она вновь щедро черпанула силу – плеснула ее волку в морду.
Песий визг смешался с надрывным воплем, но оглядеться по сторонам ей снова не дали. Гор уже втиснул их с дедушкой за печку… Гор?
Ярину отпустило: нет, сила никуда не исчезла, но уже так легко в руки не давалась. Плотину прорвало, и сестра-река в ярости бесновалась вокруг. Их, впрочем, не трогала, а вот кого другого…
Горница пылала: огонь вылизывал стены, с треском проглатывая половички, лавки, лари. Выли и метались обезумевшие от страха и ярости волки, а посреди огненного буйства бесновалась Илея.
Янтарь на ней полыхал, она пыталась стащить его, избавиться от ожерелья, но и оно, и кольца расплавленными потеками прожигали кожу.
– Не смотри туда, – прохрипел Гор. Потянулся к ее лицу, словно хотел взять в ладони, но замер, так и не коснувшись. Руки у него были искалечены, и Ярина сама прильнула к нему, крепко обняв за шею. Ткнулась носом в пропахшее гарью и кровью плечо, почувствовав, как он подался ей навстречу.