– Как же иначе-то, – проворчал он тихо, когда Ярина не удержалась и спросила. Чародеи пытались соорудить какой-то оберег одной здоровой рукой на двоих, мешать им в этом деле не стоило, и она принялась помогать дедушке с пирогами. Пару дней домовой ее к работе по дому и близко не подпускал, но просто так лежать без дела она не привыкла. – Я ж с ней, Яринушка, почитай, десять зим провел. Гордился, какая у меня хозяйка. То ли пелена мне глаза застила, то ли сам я дурень слепой. И ведь не заметил, когда переменилась она, – дедушка с силой закатал пирожок, из него аж повидло полезло, – не была такой раньше. Э-эх. Да что теперь говорить. Не распознал. Не увидел. Полушки ломаной не стою. Какой из меня домовик?
Ярина осмотрела прибранную, сияющую чистотой кухоньку, где теперь всегда пахло то наваристой ухой (рыбу им, не таясь, таскали русалки. Местным пришлось с этим смириться), то пирогами. Дом Гора ожил, наполнился не просто жизнью, а теплом. Вспомнила, как дедушка впервые впустил ее, никому не нужную девчонку, в дом, спасая от зачарованных братьев Девы. Как учил и заботился. Закрыл ее от ножей Илеи, которую почитал как хозяйку. А когда они, все трое, лежали полумертвые от усталости, кормил едва ли не с ложечки. Места себе не находил от беспокойства.
– Самый лучший, – уверенно возразила Ярина, пытаясь найти правильные слова. Всегда с ней так: столько сказать хочется, а на язык ничего не идет. Глупость одна. – Ты ведь не просто меня приютил, дедушка. С тебя все началось. Без тебя не было бы у меня смелости. И жизни бы не было. А как изменить ту, которая меняться не хочет? Если человек решил стать чудовищем, как его от края оттащишь? Она бы тебя не послушала…
Потому что считала домового слугой. А еще была уверена, что ее желания стоят любых жертв. Только сама на алтарный камень не легла – посылала других.
Дедушка задумчиво хмыкнул, глядя на Ярину, и тоска в нем сменилась тихой гордостью:
– А ведь я и не думал, девонька, что ты такой прекрасной лесной хозяйкой станешь. Всем защитницей.
Ярина предсказуемо зарделась.
***
Тревоги ушли. Все, кроме одной: янтарные перышки над ухом, оставшиеся после встречи с дивью, стали длиннее, ярче. Не потому ли, что она воспользовалась новой силой? Теперь она будто уснула, и Ярина боялась звать ее. Хотя, если признаться, за спасение дедушки и Гора она была готова хоть вся перьями обрасти. Но лучше не надо, сразу вспоминались туманные слова Переправщицы: про крылья, про навь.
Чтобы спрятать перья, Ярина стала плести косу иначе, закрывая виски. Но новый цвет глаз спрятать не выходило. Он не нравился ей страшно, казался чужим, но деться было некуда.