Мысли о семье были тяжкими, тревожными, поэтому и вырвалось злое:
– Я уж сама решу, о ком мне заботиться.
Ярина тут же устыдилась грубости, но было поздно.
– Это не женское дело. Разве у тебя нет отца или брата, чтобы думать? – Мужчину не смутил ее тон. Говорил он без тени эмоций, будто погоду обсуждал.
– Я слышала, на Ледяных островах женщины ни в чем не уступают мужчинам, – с горечью возразила Ярина. Ивар, сам того не зная, попал по больному: не было у нее больше ни отца, ни старшего брата. – Или это байки?
В ответ раздался тихий смех. Ивар натянул поводья и, повернувшись, смерил ее многозначительным взглядом:
– Нет, все правда. Но на моей родине другие законы. Ты не похожа на тамошних девок, и никто здесь не похож. У вас же принято, чтобы за женщин решал мужчина.
Принято. У селян. И во многих старинных родах. Хотя вольнодумство из Арсеи медленно, но верно расползалось по землям, а чародеи своим видом подливали масло в огонь и смущали народ.
– Не у всех и не везде, – возразила Ярина, упрямо поджимая губы. И, забывшись, добавила: – Ты что, тоже за свою жену все решал?
Ой, дура! Лицо Ивара мигом закаменело. Он отвернулся и хлестнул коня, тот перешел на рысцу, отчего телега затряслась по ухабам, надсадно поскрипывая.
– Ивар… – Ярина решилась заговорить не скоро, лишь когда удушливая вина выпустила горло из хватки. Нашла, кем попрекать! – Ты прости меня.
Мужчина молчал. До тех пор, пока лесная дорога не сменилась хлюпающей гатью, и пришлось спешиться: телега так и норовила съехать с узкого настила.
– Милава сама меня выбрала, – произнес он, мрачно глядя перед собой. – Сама за меня пошла, никого не спросила. Но я сказал ей ждать где безопасно, пока не вернусь. Мы вместе ехать собирались. А она не дождалась. Веди.
На такое добавить нечего. Вот только к чему молодой матери срываться в дорогу? Молоко в голову ударило? Или все-таки чары?
Ярина повела Ивара по едва приметной тропе к сердцу болот. Нечисть не показывалась. Не было ни единого намека на то, что за ними наблюдают, словно топи лишились жизни: кругом одна черная маслянистая вода да колючий кустарник, на котором сидели сытые вороны. Ветер с заунывным воем носился над проклятым местом, будто навеки затянутом тучами.
К знакомой поляне они вышли через час, когда угрызения совести разбередили душу так, что Ярина уже хлюпала носом.
– Здесь, – шепнула она, но Ивар не слушал, рванувшись к телеге.
Пока он осматривал колеса, из трясины высунулась кочка с черными провалами глаз. Оглядевшись, выложила на траву огромный кокон из тины и грязи, который с зыбким чавканьем всосался в землю, оставив совершенно сухое тело молодой женщины.