– Ну да, немного общаемся.
Совсем чуть-чуть, ага.
– Говорят, она уволилась со школы в городе. Просто прибежала в один день и написала заявление по собственному. Директриса чуть с ума не сошла: такая учительница хорошая и ушла. Тебе Лера ничего не говорила по этому поводу?
– Уволилась? Сама? – неправильно ответил на вопрос Ванька. – Ты уверена?
– Ну да.
Сомнения не слышно. Ванька бездумно взял оладушек и запихнул его в рот.
– А говорил, есть не хочешь, – недовольно отозвалась мама. – Ладно, я к бабушке. Про дрова не забудь.
Ванька выглянул на улицу: пасмурно. Вероятно, душно, но хоть солнца нет. Дрова колоть будет сподручней.
– Бог в помощь.
За спиной послышался до боли знакомый, нежный голос. Ванька от неожиданности промахнулся, рубанул криво, но, благо, обошлось.
– Спасибо, – отозвался удивлённо.
Лера улыбалась, но как-то вымученно и грустно – да сколько уже можно грустить? Глаза так вообще не затронула улыбка: водянистые и будто бы пустые. Опять что-то надумала себе. Ванька не хотел ничего слушать, точнее, боялся, что услышит такое, отчего потом не сможет нормально спать.
– Принесла тебе, – Лера достала из висящей на плече сумки Ванькину кофту и протянула ему.
Смотрелось это глупо: Ванька, стоящий с топором среди колотых дров, и Лера, чуть в стороне, с кофтой, в которую хотелось опять её укутать. Чтоб неповадно было.
– Пошли, зайдёшь, у меня руки грязные, – Ванька воткнул топор в пень и направился в дом.
– Но я… – начала было Лера, но он даже не обернулся к ней, не прислушался. Понял, если не реагировать, она последует за ним. А Ванька хотел, чтобы она зашла, потому что разговаривать на улице, где за забором могла притаиться соседка, не хотелось. А Ванька знал, что разговор, какой-никакой, да случится.
– Пить будешь?
Ванька скрылся на кухне, оставив Леру в прихожей.
– Нет, спасибо.
Он помыл руки, взял стакан с водой и вышел к Лере. Забрал у неё кофту.
– И чего ты шла в такую даль. Вечером бы отдала… – Ванька старался говорить беззаботно, будто вчера ничего необычного не происходило, отчего сейчас хотелось заграбастать её в объятия, расцеловать, наговорить комплиментов.
– Не получилось бы, я уезжаю, – перебила она его.
Лера сжимала кулаки и не смотрела на Ваньку, который замер со стаканом у губ. Кровь потекла медленней, будто стала вязкой, что сироп. Руки похолодели, ноги ослабели, налились тяжестью, а в голове нарастал отвратительно раздражающий писк, будто комариный, но отмахнуться от него не было возможности.
– Это из-за поцелуя? – спросил, поставив стакан на столик, чтобы ненароком не запустить его о стену.