Иногда ему казалось, что никакая это не любовь. Ну как можно любить и не быть с этим человеком? Но Ванька каждый раз радовался, как за себя, когда видел счастливую Леру. Восхищался её светлыми, даже с каким-то седоватыми вставками, волосами, когда они занимались физкультурой на улице. Вдыхал её свежий, сладковато-клубничный запах, когда она проходила мимо или на перемене стояла рядом, читая учебник. Иногда Ваньке казалось, что он весь укутан её запахом, что во время уроков он специально тянулся к Ваньке, чтобы заполнить собой носовые пазухи и поры.
Но Лера была неприступна. Под конец одиннадцатого класса она стала больше раздражаться на его признаки внимания, кипятиться от частых комплиментов, нервничать в его присутствии. И Ванька не знал, как это объяснить. Хотел с ней поговорить по этому поводу, но боялся, что так сделает ещё хуже, сложнее: заканчивать школу в распрях никто не хотел, даже Ванька.
Однако на выпускном что-то изменилось: то ли атмосфера была подходящая, то ли луна в раке, то ли Ваньке повезло, то ли сыграло свою роль вино, спрятанное под столами – Лера наконец посмотрела, увидела его.
Вначале он никак не мог отвести от неё взгляд на вальсе, когда вроде бы облегающая юбка поднималась куполом, оголяя всё выше, всё желанней. Потом Лера, вероятно, заметила его восторженный взгляд и подбежала вся раскрасневшаяся, вся мокрая, но от этого более сладкая, с лёгкими цитрусовыми нотками.
– Нравится? – спросила она тогда.
– Очень, – только и смог выдавить из себя Ванька и пригласил её на первый медленный танец.
*
Вечер выдался, может, и расслабленным, но, если учесть, что в последнее время у Ваньки были все такие вечера, он уже не обращал на это внимание.
– Ваня, есть будешь?
– Нет, спасибо, мам.
– Ну как так-то? – мама появилась на пороге комнаты: руки в муке, пахнет рыбой, которую Ванька только утром наловил. – А как же рыбка?
– Ты сделай, а я завтра попробую, хорошо? – сказал примирительно, только чтобы не обижать.
Есть не хотелось, томящее чувство очень похожее на предвкушение чего-то неизвестного стучало вместе с сердцем, а в горле появилась лёгкая тошнота – тоже от предвкушения.
– Ла-адно, – протянула мама. Чуть грустно, но согласилась.
Ванька улыбнулся. А что делать? Заставлять? Ну ему уже не двенадцать, чтобы его принуждать. Ваньке почти тридцать. И он сам может себе приготовить. Конечно не так, как мама, но и от голода не умрёт.
– Мам! – крикнул Ванька вглубь дома.
Из кухни послышалось шкварчание. Мама не отвечала. Он убрал книгу, зачем-то положил телефон в карман шорт и поднялся с дивана.