После этого анекдота мы перешли на ты и беседовали, как будто встретились старые знакомые. До начала лекции было много времени. А мне всё равно нужно было ждать, когда ребята закончат работу, и мы поедем на нашу базу. Он – студент Московского Института Международных Отношений. Раньше это был единственный в СССР институт, который готовил дипломатов высокого уровня. Он учился на Восточном отделении, и изучал не только английский, но и арабский, японский. Много рассказывал об этих странах. Я, не упав лицом в грязь, рассказывала об Одесском оперном театре, о море, о своих планах в медицине. Подъехала бортовая машина, и мы, тепло попрощавшись, как мне казалось, расстались навсегда.
Но в воскресенье он приехал к нам на базу с лекцией. Я села в самом углу с Володей Новокщёновым и другими ребятами. Лекция продолжалась часа 3. Ребята не хотели его отпускать. Все слушали как заворожённые. Прекрасная русская речь, яркие литературные примеры. Это было Хрущёвское время, но Толя Марчев, что называется, сумел преподнести из г. конфетку. Все просто кайфовали. Я вспомнила анекдот, который мне рассказывала Аллочка на семинаре по философии.
«Политинформация, или как говорят в Одессе, групповой секс, единственный из всех видов секса в СССР, проходила еженедельно на всех абсолютно предприятиях, во всех учебных заведениях. Явка строго обязательна. Политинформаторы с утра пораньше сношали мозги коллективов с помощью американского империализма, греческих чёрных полковников, чилийской хунты и т.д. Во время политинформации Рабинович задаёт вопрос докладчику.
– Мы все прекрасно понимаем, что давно опережаем Америку и другие кап. страны по уровню жизни. Вот Вы сказали, что мы производим мяса больше всех других стран. И это правильно. Так у меня вопрос: где оно девается».
У меня этот вопрос вертелся в голове. Но я не посмела его задать. Толя так часто смотрел в мою сторону. В его глазах было что-то такое, о чём я мечтала. Как я могла спросить его и поставить в неловкое положение, как Рабинович того докладчика.
После лекции ребята окружили Толю. Вскоре подъехала машина, и мне не удалось перекинуться даже словом. В толпе он отыскал меня взглядом, мы мысленно попрощались. Газик рванул, и скоро клубок пыли рассеялся в пространстве.
Вся корреспонденция поступала в Ливановку. Когда ребята возвращались с работы, я непременно спрашивала, нет ли мне письма. Иногда Володя Новокщёнов сам писал мне письма, трудно было понять от кого и что. Однажды пришло письмо из Одессы от Володи Решетняка. Удивительно, но адрес как у Чеховского Вани «на деревню дедушке». А здесь было подписано так: Кустанайская область, студенческий отряд, Степановой Анне. И представьте, дошло. Но совершенно неожиданно я получаю письмо от Толи Марчева. Он сообщал мне, что скоро поедет в колхоз на картошку, но постарается выбраться хотя бы на денёк, чтобы встретиться. Я с нетерпением ожидала окончания рабочего сезона.