Ангелика замечала порой недоверчивость напарника. Она объясняла её, скорее, различием в происхождении, чем в возрасте. Но об этом Ангелика предпочитала не думать, зная, что первое являлось куда большей причиной для недопониманий, чем декларировалось официально. С коллегами могло быть единственным средством ломки отчуждения – доверие в мелочах. Все-равно любое, даже самое огромное дело состояло из мелких деталей, движений и зачастую не удавалось тоже только из-за мелких ошибок, обид, несогласованности.
Поэтому она подробно осветила то, чем станет заниматься, пока будет отсутствовать ее коллега. «…Луи, я, как Вам уже говорила, получила все разрешения с благословения с самого верха…» Ангелика подождала, давая Фюрне возможность понять, почему она выпроваживала его из кабинета – Фюрне понял. «Я отправлюсь в EDV, как только провожу Вас. Очень надеюсь, что надолго не затянется, и мы сегодня-завтра найдем путеводную нить к убийце/» Фюрне слушал внимательно. «Коллега Рамзайер,» , – он обратился так, чтобы снять с Рамзайер напряженность, еще пока не рассеявшуюся со вчерашнего дня: «я допускаю, что даже IP – Adresse не даст нам точного адреса. Есть такие Proxy, из-за которых постоянно меняются эти IP. И я готов уже к долгой и нудной работе.» Ангелика рассмеялась : «Луи, Вы все-равно молодец. Если нам удастся довести дело до конца, я предрекаю Вам блестящую карьеру. Вы вполне заслуживаете её…»
…Рокотаев вернулся в консульство, зная что делать. Нынешнее происшествие как нельзя лучше способствовало формулированию единственно верного плана. Итак, надо было всего лишь, вместо запланированных «акций» – Рокотаев снова посмеялся в глубине души над усвоенным им нехарактерным словом – нарисовать картину широко задуманной и внедренной сети, опутывающей по-крайней мере Германию. Ему не нравилось нарушать тот принцип, по которому тайная деятельность не направлялась из самой страны пребывания, но после размышления Рокотаев решил, что фиктивность организации будет лучшей защитой для него самого. Он, при всем, самом активном участии, не считал свое пребывание вне России завершенным. Да и за много лет, когда каждое возвращение в Москву становилось лишь короткой паузой перед очередным отъездом – иной раз в «никуда», с самыми малыми шансами остаться в живых. Рокотаев отчасти привык к спокойной жизни вице-консула и даже снижение объема работы он оценивал не иначе, как заслуженный им давно отдых. Он, и это въелось в его натуру, тем не менее постоянно был готов к самой резкой смене деятельности и места пребывания.