Алексей сел. В красном уголке застыла настороженная тишина. Молчали все, чего-то выжидая. Климов ерзал на табуретке, нетерпеливо посматривал на Алексея. Тишина была так же не по душе ему, как и шум в начале собрания. Он томился, не мог сидеть спокойно.
— Алексей Константинович, — наклонившись к самому уху Алексея, горячо зашептал он, — это же черт знает что такое!.. Можно, я трахну пару слов?
Алексей засмеялся и ладонями закрыл лицо.
— Давай… действуй, — сквозь смех ответил он и подумал: «Невозможный человек, Климов… Кипяток, да и только…»
Климов с грохотом отодвинул от стола тяжелый табурет, поднялся и глухо забубнил:
— Не поймешь вас… то вы орете, хоть святых выноси, то как в рот воды набрали… — И повысив голос, спросил: — Кто хочет высказаться?.. Никто?.. Тогда я скажу от себя, от своей вахты. Против нет голосов?
С разных концов комнаты несколько человек ответило:
— Что ты, Климов? Давай, слушаем!
— Говори, Иваныч!
Подбодренный этими возгласами, Климов заговорил неторопливо, рассудительно:
— Перед собранием мы, то есть вахта наша, поговорили промеж собой… Правильно сказал мастер — в степи тюльпаны расцветут… бабам венки плести, когда мы скважину проковыряем, ежели будем тянуть по намеченному графику… Об этом и мы разговор вели. Думали, как на весах взвешивали: можно ли прокрутить скважину с ускорением? Мы положили на весы все «за» и «против» и пришли к выводу: можно!
— Ого, Климов, — перебил кто-то тоненьким ехидным тенорком, — загибаешь!
— «Загибаю»? — Климов даже на стол навалился, рванувшись вперед. — Это я «загибаю»? Нет, братцы, это не загиб, а расчет… Поняли? Расчет — вот что это такое. Мы не одну бумажку исчертили, когда подсчитывали, как и что. Всю ночь не спали, целую академию развели — Перепелкин вон два химических карандаша исслюнявил, еле язык отмыл…
— Это к делу не относится, — опять перебил Климова тот же ехидный тенорок. — Давай конкретней!
— Пожалуйста! — чему-то обрадовавшись, воскликнул Климов. — Мы решили перейти на форсированный режим бурения. Что для этого нужно? Перво-наперво сократить время на спуско-подъемные операции, на смену долотьев. Это нам обеспечит Колька Перепелкин — вы знаете, какой он верховой, любого за пояс заткнет. Верно я толкую, Перепелкин?
— Правильно! — отозвался Колька. — Пора нам за дело браться, производительно использовать каждую минуту времени… А то волыним еще много.
— Слышали? То-то! — с торжеством посмотрел на притихших буровиков Климов, и напористо продолжал: — Но это не все, нет, не все! Что нужно еще? Экономить долотья, следить за параметрами промывочной жидкости, за насосами, дизелями, чтоб, значит, увеличить проходку в полтора — два раза… Такое наше мнение… А сейчас я от имени своих товарищей вызываю на соревнование бурильщиков Альмухаметова и Никуленко. Утром мы приступим к бурению направления скважины. Решили сократить время на его проходке вдвое. Так что вахта Никуленко пусть готовится к спуску колонны.