Алексей подошел к столу, придвинул к себе раскрытую тетрадь. Задумался. Потом снял колпачок с автоматической ручки, и перо быстро забегало по чистой странице.
«…Я не отослал тебе свое первое письмо, не отошлю и это — и все-таки пишу… Не могу не писать. Я любой мыслью могу поделиться с товарищами, но не могу поговорить с ними о своей тоске по тебе, о своем ожидании встречи с тобой… С кем же тогда мне делиться этим? С тобой, хотя ты и далеко.
…Странно все-таки устроена жизнь. Почему я не встретил тебя раньше? Ведь мы учились рядом, в одном здании. Я слушал лекции и не знал, что ты где-то рядом, за стеной…»
Алексей посмотрел в окно, за которым таял, наливаясь голубизной, ультрамарин зимнего утра, и задумался. Почему-то вспомнились вечерние занятия в «учебном комбинате». Почему? Ну, да, ведь именно тогда они ближе узнали друг друга.
…Когда занятия закончились, Алексей попросил у Вачнадзе, чтобы была создана «солидная» экзаменационная комиссия и ребятам были выданы соответствующие удостоверения о присвоении им квалификационных разрядов. Вачнадзе внял просьбе, и комиссия была создана. Возглавил ее главный инженер треста Лев Николаевич Черныш — толстый, неповоротливый человек с багровым, невозмутимым лицом. Приехал специально из областного центра — предложение Вачнадзе заинтересовало.
Черныш грузно утвердился за большим двухтумбовым столом Вачнадзе, сгреб в сторону бумаги, словно хотел смести их на пол, и загудел утробно:
— Давай рассказывай, Лазарь, про этот… как его?.. э-э… «кедринский комбинат»… Эка придумали — «комбинат»… Сколько человек подготовили?
— Одну бригаду.
— Значит, пятнадцать?
— Дизелисты тоже занимались.
— Во, это хорошо. Дизелисты не только свои движки должны знать. — И повернулся к Алексею: — Как подготовил ребят? Не подведут? А то ведь я экзаменатор строгий…
Алексей развел руками.
— Не могу сказать.
— Хитришь? — Маленькие острые глазки Черныша, утонувшие в припухших веках, насмешливо блеснули. — Вижу, хитришь… Сознавайся напрямки.
Манера Черныша разговаривать с людьми располагала к откровенности, и Алексей, чувствуя его искреннюю, пусть немного грубоватую доброжелательность, ответил:
— Сознаюсь, старался… И не только я — все, кто вел занятия… Бригада моя, и мне, конечно, выгодно иметь грамотные кадры. Я уже принял от них экзамены…
— Ну-ка, ну-ка, — зашевелился Черныш на стуле.
— Можно сказать, двойные, тройные экзамены…
— Не совсем понятно.
Вмешался Вачнадзе, пояснил:
— Кедрин решил добиться взаимозаменяемости рабочих. Любой член бригады, по его мнению, должен заменить другого. Ну, скажем, верховой рабочий — помощника бурильщика, а бурильщик, при необходимости, — мастера…