Ага, разбежался. Умолкнув, мы прошли через коридоры и вышли на замковую стену. На презрительные взгляды встречных было как-то уже плевать — непреодолимые обстоятельства, ничего поделать с этим не могу, так пусть идут куда подальше. Воины, слуги и служанки, какие-то мастеровые и, похоже, мелкие аристократы с приключенцами. Пока назвал их так, на ум ничего лучше не пришло. А так можно повесить ярлык и не заморачиваться, встречая похожих людей. И не только людей.
Это, конечно, мог быть мускулистый карлик в броне, но я все же поставил на дварфа. И неспешно вышагивающая рядом с ним лучница с длинными ушами тянула скорее на эльфийку, нежели что-то другое. Вот их, кстати, было не жалко. Я бы предпочел грохнуть этих двоих, чем мужика-конвоира. Какой-то внезапный расизм прорезался, из-за предстоящего боя, наверное.
На стене оказалось холодно. Опять. Свежий утренний ветерок будто решил проморозить меня насквозь, особенно через красные линии от заклинания магички. Я невольно начал дрожать, торопиться, да и стучащие по друг по другу челюсти, казалось, собирались раздробить друг друга.
— А о-одеться н-никак н-нельзя? — прозвучало тихо и неразборчиво, но воин услышал.
— Пока не заслужил, хы! — грубо ответил он, загоготав вместе с парой соратников. Те стояли в карауле, лениво уперев копья в пол и разглядывая меня с брезгливым любопытством. — Капитан решит, если вдруг окажешься полезен.
Похоже, никто особо моим словам не поверил. Да и я тоже, честно говоря. На сон тянет слабо, однако я все еще надеюсь вернуться обратно, кинувшись на клинок. Или застрелившись, если на то пошло. Да, лучше последнее. Не так больно, куда быстрее и надежнее. Главное, чтобы я на самом деле смог вызвать солдат. Хм, был ведь кто-то, командовавший собственным расстрелом? Можно устроить что-то похожее.
Мы все-таки прошли по стене и оказались в донжоне. Холодно. Жутко холодно, будто сейчас зима, ветер, а я, как обычно, поленился сменить куртку. Это не нормально! Вообще ни разу! Что сделала эта магичка!?
Стражник заметил мои хрипы и медленные, окоченевшие движения, но только усмехнулся и пошел дальше. Думать уже не получалось, да и выхода особого нет, так что я отправился следом. В пальцах забил пульс. Это уже на самом деле плохо! Ладно будто бы пропавший из организма нос и промерзшее насквозь лицо, такое случается каждую зиму. Но медленное биение в горящих от холода ногах ощущалось предсмертными барабанами, отстукивающими последние минуты жизни.
— Уязвимость к морозу, мля! — пробормотал я непослушным языком, упорно шагая дальше. Вроде и стены вокруг, и неба не видно, а все так же холодно! — Троекратный урон!