— Это бы помогло нам… — мой голос становился все тише.
— Вирус поражает мозг. Постепенно. Этот процесс нельзя остановить, поэтому, в любом случае, дня через три начнутся проблемы: спутанность сознания, бредовые мысли, галлюцинации. Часто пациенты становятся опасны для окружающих, тогда мы забираем их в больницу. Вы можете вызвать службу через инфо-датчик, если такое случится с одним из вас, — печально предупредил врач.
— Хорошо, — пробормотала Ари, отворачиваясь от нас.
Патрим объяснил, что его ждут ещё многие больные, поэтому нужно идти дальше. Он оставил нам запас лекарств и обещал вернуться послезавтра.
Мы снова остались одни.
— Тебе не страшно? — Ари повернулась ко мне.
— Нет, — я присел на кровать ближе к ней.
— Почему?
— Смерть похожа на успокоение, осознание конца смертей, идущих за мной по пятам…
— А ты кого-нибудь спасал, Маркус? — она тяжело дышала.
— Да, — ответил я и погладил её по руке.
— А что важнее: те, кому ты несёшь смерть, или те, кто обрели спасение?
— Ты мыслишь слишком по-философски, — усмехнулся я, задумался и, помолчав, добавил: — Спасение куда важнее.
— А ты только представь, скольких ты мог бы спасти, стань ты королём? — предположила подруга с едва уловимой улыбкой на раскрасневшемся лице.
— Не думаю, что из меня вышел бы хороший король, — усмехнулся я. — Да и поздно уже об этом думать.
Я гладил Ари по голове и волосам, и она очень быстро уснула. Это была наша последняя беседа…
К ночи температура Ари поднялась до сорока градусов, как транслировал её инфо-датчик. Лекарства смогли сбить жар на два градуса, но моей подруге всё равно было плохо. Периодически из её носа сочилась кровь. Она перестала понимать, где находится, плакала, кричала и звала родителей, а потом вновь засыпала.
К утру следующего дня Ари уже не помнила меня. Её слова были спутаны, и, ничего кроме имён её родителей, разобрать уже не получалось. Она начала кашлять кровью. Я помогал ей, как мог.
Сидя на полу у кровати, я осознавал, что хуже, чем наблюдать, как умирает близкий человек, ничего быть в жизни не может. Мои глаза наполнялись влагой от осознания того, что больше я ничем не могу помочь этой девочке. Мне хотелось, чтобы симптомы болезни пришли ко мне быстрее, и этот кошмар забылся. Но они так и не приходили…
Это был третий день болезни Ари. Она уже не могла сама дойти до туалета. Патрим снова приходил. Он выражал удивление, что я ещё здоров, и обещал вернуться завтра. Ари он больше ничем помочь не мог.
На четвертый день я по-прежнему чувствовал себя абсолютно здоровым. Даже рана на бедре окончательно зажила, не оставив и шрама. Но морально я был полностью опустошён.