Минут через десять отчаянных попыток вникнуть или хотя бы не потерять общую логику рассуждений и по рукам Аорона пробежал синий, мягкий ток и вошел в каменный стол. Вестники предложили повторить эксперимент. Саша положила на синюю линию два отреза ткани и чудо свершилось. Игла ходила туда-сюда и соединила отрезки между собой. Ей очень захотелось поделиться этим радостным событием с Грисом, она подняла голову и поискала взглядом. Перед Грисом вертелась Илия, успевшая скинуть плащ, остаться в едва прикрывающей грудь повязке и красной юбке! Той самой, сшитой вот этими руками юбкой она махала возле Гриса и строила глазки и водила плечиком и чувственно улыбалась. Она соблазняла его. А вокруг стояли все эти полузнакомые женщины и улыбались и поддакивали. Украли еще не моё.
Вдруг Аорон резко одернул Сашину руку назад, игла едва оцарапала кожу.
– Надо поставить контроль скорости, – сказал Аклос.
– И ограничитель на тепло. Работа требует осторожности. Покалечатся. Ты в порядке, Саша? – спросил Отика.
Аорон не отпустил руку, наоборот сжал ее сильней и проследил за Сашиным взглядом, чтобы уколоть больнее иглы: – Все любят Гриса, а Грис любит всех. Но ты не волнуйся: у тебя конкуренток нет.
Что такое самообладание хорошо понимаешь, когда оно тебя покидает, а еще лучше понимаешь потом, когда оно снова вернулось. Саше захотелось уйти, примитивнейшим образом оттаскать стерву Илию за волосы и что-нибудь разбить об пол. Что-нибудь эффектно бьющееся, разлетающееся на тысячу осколков, чтобы незнакомая тоскливая горечь отступила, схлынула, заткнулась. Саша потянула руку, а Аорон снова сжал ее и с нахальным любопытством заглянул прямо в глаза так глубоко, что пяткам щекотно стало.
– Посмотри Аклос на любимых твоих людей. Посмотри как легко поднимается в них гнев, как быстро загорается ненависть. Они могут только хотеть и требовать. Моё. Моё. Моё!
– Отпусти руку, – процедила Саша.
– А что ты сделаешь? Что ты можешь слабая, человеческая…
Саша не стала дослушивать. Пусть это и было сказано легким полушутливым тоном. Ее удивляла сила поднявшейся злости со вкусом жажды справедливости и загнанности в ненавистный угол и она сама толком не помнила и не понимала, как впилась зубами в руку Аорона, да так сильно, что почувствовала привкус крови на губах и тут же, испугавшись, что сильно поранила Аорона, выпустила «добычу». Он слегка поморщился и оглядел руку. На краю ладони виден красный след от зубов и две малюсенькие капли крови. Аклос и Отика смотрели на Сашу спокойно, оценивающе, с тем недоумением, которое никак нельзя совместить с реальностью. Человек не мог напасть на вестника, не должен напасть ни под каким «соусом».