Нелюдимо наше море,
День и ночь шумит оно,
В роковом его просторе
Много бед погребено…
Когда пели эту песню, лицо Спиридона светилось радостью, глаза сияли. Взглянешь на него и подумаешь: «Эх, не пекарем ему быть бы!»
Спиридон пел ясно, звонко, четко выговаривая каждое слово:
Будет буря: мы поспорим
И помужествуем с ней!..
Часто пели в пекарне песню «Чудный месяц плывет над рекою», очень популярную среди местных русских жителей.
Спиридон, как мне показалось, пел эту песню как-то особенно задушевно. Однажды, допев ее до конца, он сказал:
— Эх, хороша песня. Сочинил ее Матвей Ожегов, мужик из деревни Михино Нолинского уезда. Я ведь с ним встречался, тогда его только что выпустили из Ярославской тюрьмы, сидел за участие в забастовке. Удивительно талантливый человек. И ведь нигде не учился, кроме как в земской школе, до всего дошел самоучкой. У него и другие песни есть, их тоже повсюду распевают: «Меж крутых берегов…», «Потеряла я колечко…»
— Да-а, недаром говорят: вятский — парень хватский! — подхватил Перфил, молодой мужик, отличавшийся своей рассудительностью и трезвым поведением. — За что ни возьмется — все у него получается! Дом построит, украсит резьбой — любо-дорого, распишет ворота — заглядишься!
Зашедший на минутку в пекарню дворник, всегда угрюмый и ворчливый, неожиданно расплылся в добродушной улыбке:
— А какие игрушки у нас, на Вятке, лепят из глины! А какие стулья плетут из лозы!
Даже Ферапонтыч, который редко вступает в общий разговор, не выдерживает, вставляет словечко:
— Народишко у нас толковый. Смекалка — не на палке!
Мне не надо было объяснять, как талантлив вятский мужик. Видимо, из-за вечной нехватки земли развились в этих краях разные ремесла и рукоделия: делали мебель и сани, изготовляли гармони, лепили горшки. Вятские умельцы выносили на базары домотканые холсты с красочными узорами, расписные ложки и берестяные туески. Сколько раз, бывало, на Кукарском базаре доводилось мне восхищенно разглядывать изделия местных кустарей! Берешь в руки какую-нибудь соломенную шкатулку, прекрасную, словно сказочная птица и удивляешься, как только можно придумать такое.
— И откуда только талант берется? — продолжал Спиридон. — Оттого, я думаю, столько чудо-мастеров в наших краях, что не было тут крепостного права, не знал мужик над собой помещика с плетью в руке. Жил себе, уж там богато — бедно ли, в лесу ни от кого не зависел, делал, что хотел, ладил с соседями. Оттого у него и простодушие, и сердечность.
— Это у нашего-то, вятского, простодушие и сердечность? — насмешливо прищурившись, перебил Ферапонтыч. — Нашел, у кого простодушие искать! Пойди-ка на рынок! Чуть разинешь рот — вмиг облапошат. Каждый только и норовит обмануть другого. А в престольный праздник окажись в чужой деревне! Вятские так тебе бока намнут, ребер не дочтешься! Уж я-то знаю их, водохлебов, толоконников. Я сам вятский, не раз обманутый, не раз битый да по грязи волоченный.